Девять воплощений кошки. Татьяна Степанова

покойный владелец Ибрагимбек Саддыков.

      – Продолжается осмотр, начали разбирать ящики. На все уйдет не один месяц, сами понимаете. Там по каталогу 113 предметов. И Олег… то есть, Олег Олегович начал детальную опись двух погребальных саркофагов. Но это крупные предметы.

      – А какие ящики уже обработаны?

      – Коллекция скарабеев. Все переложено в сейф, там ведь ювелирные артефакты. И другой ящик…

      – Какой? Со статуэтками храма Бастет?

      – Нет, то есть, да. Олег… он вскрыл ящик с мумиями.

      – Начал осмотр коллекции с кошек? – Виктория Феофилактовна подняла свои тонкие брови – уже седые, но тщательно зачерненные карандашиком.

      – Он же хранитель коллекции. Он начинает с того, что считает самым интересным.

      – В таком количестве, сколько их там есть, кошки… то есть, мумии кошек… на это уйдет не одна неделя. Ну хорошо, хоть коллекцию скарабеев уже распаковали. Медленно он работает.

      – Он очень скрупулезный. Большой педант во всем, – когда Кристина говорила о профессоре Олеге Гайкине, щеки ее иногда розовели. Вот как сейчас. – Извините, я хотела вам сказать, поставить вас в известность…

      – Да, я слушаю, – Виктория Феофилактовна кивнула: теперь можно, говорите.

      – Она, эта ревизорша… то есть, аудитор Счетной палаты, уже спрашивала меня о «Проклятой коллекции». Вчера, почти сразу, как они забрали у нас все документы.

      Кристина назвала коллекцию, поступившую в дар музею по завещанию Ибрагимбека Саддыкова, ее настоящим историческим именем.

      – Дорогая моя, не удивляйтесь. Они ведь по большому счету из-за нее и явились. Вся эта проверка Счетной палаты из-за этого вот бесценного дара, что получил наш музей к своему столетнему юбилею.

      – Они захотят все увидеть. Что, им все показывать? Все ящики вскрывать?

      – А мы не можем отказать аудитору Счетной палаты. Пусть смотрят, пусть видят. Из-за этой коллекции весь сыр-бор.

      – Но все же законно. Все документы в порядке. Музей и в прошлом получал в дар коллекции предметов искусства.

      – Все дело в личности дарителя.

      Кристина поправила на носу очки.

      – По-моему, музея это не должно касаться, – сказала она после новой возникшей крохотной паузы.

      – Я смотрела все репортажи тогда в марте. Когда убили этого несчастного человека. Потому что это уже тогда нас коснулось. Мы были поставлены в известность, что «Проклятая коллекция» отойдет в дар музею. Так вот я смотрела все новостные репортажи. Его застрелил снайпер из какой-то необыкновенной винтовки, которая вроде как на вооружении у спецслужб. Киллера не нашли, никто его не видел, хотя все произошло в самом центре Москвы. И вы знаете, как они его, покойника, называли? Узбек. Понимаете, только эта вот уголовная кличка – все корреспонденты хором. Очень, очень редко по фамилии. Узбек застрелен… винтовка с оптическим прицелом и разрывными пулями. У него не было шансов, – Виктория Феофилактовна процитировала все смачно, на память. – Они думают, мы тут ничего не понимаем.