Звезды над Занзибаром. Николь Фосселер

когда ему понадобилось разыскать книгу, которую он видел здесь в последний раз лет двадцать тому назад, и, глубоко тронутый горячим желанием Салимы научиться писать и после ее долгих просьб, согласился учить ее тайком.

      Не только жажда знаний толкала на это Салиму. Еще больше ее пришпоривало желание выделиться, быть не такой девочкой, как все остальные, стать не такой женщиной, как все остальные. Быть в чем-то даже лучше братьев, которых вполне устраивало, что после школы они могли с грехом пополам написать коротенькую записку. Искусство каллиграфии было не в большой чести на Занзибаре. Важные послания всегда можно передать устно с гонцом, который в точности повторит все получателю, или просто поручить это дело писцу. Даже султан писал или диктовал письма, только когда это было неизбежно, а письменные соглашения заключал лишь с иностранцами; арабы и африканцы предпочитали договоренности с глазу на глаз, которые скреплялись пожатием рук.

      – «Когда я чувствую благоуханье жасмина и розы из потайного сада…» – диктовал Аднан…

      – Салима!

      Она испуганно вскочила и вытаращилась на дверь.

      – Умм… Что ты здесь делаешь? – едва слышно пролепетала Салима.

      Джильфидан с ужасом переводила взгляд с дочери на Аднана. Взгляд ее упал на шейлу и полумаску, небрежно брошенные на полу, потом на ручку в пальцах Салимы… Было непонятно, что являлось для нее большей дерзостью: то, что Салима находится здесь одна в обществе мужчины, не близкого родственника и не евнуха, к тому же с открытым лицом, или же то, что она тайком учится писать. Тигрицей налетела Джильфидан на дочь и наградила ее двумя оплеухами – такими сильными, что у той перо выпало из рук, усеяв все вокруг кляксами.

      – Я тебя ищу повсюду! – воскликнула она возмущенно, схватила дочь за руку и, с силой дернув, потащила ее из комнаты вон. – И что я вижу?! Ты хочешь научиться писать?! Знай, что не быть тебе ничьей женой, если хоть одна душа узнает об этом! Никто не возьмет тебя! Ты слышишь – никто! Ты что, не хочешь замуж?! Что скажет наш повелитель?! Ты позоришь его! Нас всех!

      Все обвинения были для ее дочери, как с гуся вода. Молча и, по всей видимости, невозмутимо она узнала потом, что старому писцу была предложена кругленькая сумма за обещание никогда больше не переступать порога Бейт-Иль-Тани и что потом сундуки с книгами и письменными принадлежностями из дома таинственно исчезли.

      Но про себя Салима снова и снова повторяла одни и те же слова. Как молитву.

      Что я умею, то умею. Этого у меня никому не отнять.

      7.

      День за днем ждали в Иль-Бейт-Сахеле и в других дворцах прибытия султанского флота. Дни поначалу текли спокойно один за другим, так прошла неделя, затем вторая, третья… Радостное ожидание сменилось волнением, потом тревогой и страхом. Хотя время сильных ветров с юго-востока закончилось, а время ветра с северо-востока еще не пришло, начался шторм, разметав ласковый голубой шелк моря