Серебряная пуля. Виталий Гладкий

денег – на выпивку, – и Маруська время от времени проявляла к нему милосердие, ссуживая небольшие суммы без малейшей надежды на отдачу. Она могла бы и накормить его, и налить рюмку-другую, но у ее мужа был девиз: «Я ж, Зин, не пью один». Точно как в песне Высоцкого. За углом кафе бывшего мужа Маруськи обычно ждала компания собутыльников – таких же неприкаянных, как и он сам.

      – О, Алеша! – увидев меня, заулыбалась Маруська. – Здравствуй, зайчик!

      Меня она почему-то прозвала «зайчиком». Это было забавно – ни фига себе зайчище… Ко мне Маруська испытывала материнские чувства, хотя и была всего лишь немного старше меня. Правда, в моей душе иногда просыпались подозрения, что это просто ловкая женская тактика – усыпить бдительность клиента, чтобы потом взять голыми руками. Но у меня были свои предпочтения по части противоположного пола, и Маруська в моей «табели о рангах» занимала неподобающее ей место – в самом конце. Хорошо, что она этого не знала…

      – Накормить? – спросила Маруська.

      – Мечи все, что у тебя есть. Я голоден как волк.

      – Сию минуту… – И она исчезла на кухне.

      Людей в кафе было немного, и все случайные.

      Я не увидел ни одного завсегдатая. За стойкой бара скучала Валюха. Она была совсем молодая, и я мог запросто угадать, какие мысли блуждают в ее бестолковой, но симпатичной головке. Судя по немного помятому виду и мечтательной улыбке на губах, ночь она провела весьма обстоятельно. Я немного позавидовал ей. «О, глупая беспечная юность! Ты уже за холмом», – перефразировал я классическое изречение.

      Пока я насыщался, Маруська наблюдала за мной. Правда, ненавязчиво, вполглаза. Похоже, мой вид ей не очень понравился, потому что приветливая обаятельная улыбка, редко когда покидавшая ее румяное лицо, немного потускнела, а в больших черных глазищах застыл немой вопрос: «Что с тобой стряслось, зайчик?»

      Когда я получил свой кофий (уж что-что, а этот напиток у нее получался просто божественным), она подошла к моему столику и села напротив, подперев подбородок удивительно изящной, я бы даже сказал, панской ручкой. Несмотря на то что она каждый день занималась кухней, ее руки были ухоженными, бархатными. Я знал это, потому что Маруська иногда позволяла себе некоторые вольности – нежно гладила меня по щеке, словно пробуя, брился я в этот день или нет.

      В принципе мы были хорошими друзьями, если верить в то, что между мужчиной и женщиной может существовать настоящая дружба – без разных ути-пути и непременной постели.

      – Колись, – наконец сказала она в ответ на мою улыбку. – У тебя какие-то серьезные проблемы?

      – Жениться надумал.

      – Вот брехло! – возмутилась Маруська. – Даже такой черствый прагматик, как ты, весь светился бы от предвкушения столь знаменательного события. А у тебя сейчас, как мне кажется, камень на душе. Или ты выбрал себе в невесты бабу-ягу?

      – Это она меня выбрала, – буркнул я и потянулся в карман за сигаретами.

      Курить в своем