Эликсир от глупости. Ирина Хрусталева

не удалось воспользоваться щедрым подарком, просто не появлялось необходимости. Дома имеется телефон, и на работе тоже можно звонить сколько угодно. Сейчас бы мобильник пригодился, но Виктория была настолько перепугана, что просто забыла о его существовании.

      Наташа поставила чемодан на пол и бегом вернулась к своему столу. Она открыла верхний ящик и достала оттуда свой маленький аппаратик фирмы «Нокиа». Девушка вернулась к Вике и протянула телефон:

      – На, держи. На счету денег достаточно, мой благоверный на Восьмое марта расщедрился, а я им почти не пользовалась. В твоем положении нельзя без связи оставаться! Если вдруг что – сразу звони, да и я буду позванивать.

      Вика поцеловала подругу в щеку:

      – Спасибо тебе, Натка, мне и вправду с телефоном будет спокойнее.

      Девушки вышли на улицу и почти сразу поймали машину, которая через пять минут увозила Вику в сторону вокзала.

      Глава 3

      – Девушка, разве можно надрывать такое молодое и хрупкое тело? Мой кабриолет довезет ваш чемодан, а если захотите, то и вас тоже до нужного вагона, – изощрялся в остроумии носильщик, толкая впереди себя дребезжащую тележку.

      Вика напряженно и упорно, громко сопя, тащила тяжелую ношу, от которой ее тощее бедро наверняка уже превратилось в сплошной синяк. Но она с упрямством осла не желала тратить свои драгоценные копейки на какого-то там носильщика. А тот по-прежнему семенил рядом с ней и делал последние попытки доказать, что она не права.

      – Красоту нужно беречь, дорогая! Женщине не положено носить тяжести.

      – Послушай, тебе не надоело? Ты же видишь, что я не собираюсь пользоваться твоими услугами. Очень прошу, отвали, не до тебя сейчас, ей-богу, – рявкнула Виктория.

      Девушка поставила чемодан на платформу и вытащила из кармана платок, чтобы обтереть лицо, покрывшееся капельками пота от напряжения. Носильщик, наконец поняв, что здесь ему ловить нечего, отстал от девушки и развернул свою тележку в обратном направлении.

      – Счастливого пути, красавица! – крикнул он напоследок и задребезжал своим «кабриолетом».

      «Это он мне, что ли? – подумала Вика. – Хоть бы раз увидеть в зеркале красавицу. А то каждый раз появляется желание спросить: «Свет мой, зеркальце, скажи – я ль на свете всех страшнее?»

      Единственное, что Вике в себе нравилось – глаза. Они были необыкновенно яркими, зелеными, большими, причем обрамляли их довольно сносные ресницы – без проплешин. Вся беда в том, что эти глаза имели постоянно полуголодное выражение, за исключением последних двух лет, которые девушка проработала в магазине. За это время в глазах даже появилось что-то наподобие поволоки. Иногда Вика, глядя на себя в зеркало, испуганно всматривалась в свои глаза.

      – Эй, матушка, – обращалась она к своему отражению, – ты смотри, поаккуратней, а то не заметишь, как вместо поволоки глазки жиром заплывут! Будешь тогда как свинья Машка, что в деревне у тетки Нюры обитает!

      Добравшись наконец до нужного вагона, Вика стала рыться