Дерево уккал. Павел Вадимович Волков

чтобы наскоро схоронить карлика. Священника в отряде не было, а потому Матвей Мещеряк прочитал «отходную», на чем процедура погребения и завершилась.

      Пришло время внимательно осмотреть удивительный белый монолит посреди поляны. Все двинулись к нему. Древние легенды вновь взбудоражили умы и души средневековых людей, стоило лишь прикоснуться к камню, провести рукой по его полупрозрачным, почему-то теплым на ощупь, граням.

      Григорий вглядывался в мутные глубины монолита, и что-то цепляло, что-то затягивало внутрь, словно гипнотизируя, завораживая сознание навсегда.

      – Вечная жизнь. Вечная жизнь, друг мой, – поляк бесшумно вынырнул из-за спины. – Для того, кто чист душой, для того, кто достоин. А нам здесь нечего больше делать.

      Его негромкий голос лился будто изнутри, сквозь потоки сознания.

      – Нам пора, – повторил Адам.

      Григорий оторвался от камня, словно очнувшись ото сна.

      – Ладно, братцы, в лагерь ночью не так просто вернуться будет, – констатировал он. – Давайте выдвигаться.

      Глава 4. Военные хитрости

      В нижнем течении Тобола начали попадаться разбросанные то тут, то там редкие поселения остяков и татарские улусы. От взятого «языка» ермаковцам удалось узнать, что дальше, в устье реки, стоят юрты Карачи – главного сановника сибирского хана Кучума. Появление Адама Каминского Ермак принял неохотно и также крайне подозрительно, однако в отряде остаться позволил, посчитав, что убивать его особых причин не имелось, а отпустить на все четыре стороны было в тот момент опасным безрассудством. Да и сам трусоватый шляхтич, который таки показал Григорию останки своих спутников, попавших в лапы таинственных людоедов на роковом привале, явно не стремился в одиночку бродить по тайге. Отложив решение вопроса с поляком на более подходящее время, казаки поспешили к владениям Карачи. Особого сопротивления не последовало. Как степной вихрь набросился Иван Кольцо на улус, взял его и разорил. Богатство Карачи, которого, впрочем, лично на месте не оказалось, впечатлило даже видавших виды казаков. Особенную радость вызвало обилие душистого и сладкого меда. Удержаться было невозможно. Его разделили и сгрузили в струги. Тем не менее задержка могла оказаться равносильной гибели. Памятуя о том, кому принадлежало захваченное поселение, Ермак со сподвижниками нисколько не сомневались, что весть о его разгроме дойдет до Кучума моментально и хан не преминет разослать гонцов в кочевья и улусы. Это грозило встречей с весьма внушительной, даже учитывая, что Алей увел часть людей на Русь, воинской силой.

      Так и случилось. Выйдя из Тобола на водные просторы Иртыша, со своих стругов казаки внимательно разглядывали пылающий сотнями костров берег, как саранчой усеянный неприятелем. Над берегом возвышалась круча, на которой располагался конный отряд. Во главе его стоял Кучум из рода Шайбан-хана – пятого сына Джучи, младшего брата самого Батыя. Грозный слепой колдун медленно поворачивал из стороны в сторону лысую как череп голову, словно каким-то магическим шестым чувством оценивая