Дерево уккал. Павел Вадимович Волков

ни Франции с Гишпанией, ни самого папы римского не станет.

      – Папа пусть в огне горит, – стиснув зубы, выдавил из себя Иван Грозный с таким выражением лица, будто понтифик прямо перед ним уже жарился на сковородке. – Россия сгинет, слыхал? Все к тому идет.

      Грек с замиранием сердца внимал первым людям государства. Он и вправду не знал, что сказать. Ни дедовская вера, ни рациональная мысль нового времени, коя уже дала ростки в его сознании, не позволяли ему примириться со столь похожей на вымысел историей.

      – Не веришь? – спросил царь. – Вот и я не верил, пока своими глазами доказательство не увидал.

* * *

      На следующее утро у причала собралось все население городка. Разоделись как на праздник. И то правда, не каждый день казачье войско за Урал выступает. И хотя абсолютное большинство поселян могло себе позволить лишь холщовые рубахи, шерстяные штаны да лапти с онучами, бедняки все же старались украсить себя, как только можно: верхнюю одежду по подолу и по краям рукавов расшивали узорами, украшали тесьмой. Да и сами рубахи и женские летники пестрели всевозможными цветами – красным, зеленым, голубым. А как иначе? Чай не траур, чтоб темное носить. Кто побогаче, конечно, красовался сапогами и башмаками из юфти, то есть коровьей кожи, выделанной на чистом дегте. Кафтанами и кушаками щеголяли как орденами, а то и похлеще.

      Тем не менее толпа отнюдь не веселилась. Поспешный отъезд казаков, не успевших толком отпраздновать победу, удивлял и настораживал. Перед лицом опасности нового набега люди чувствовали себя брошенными на произвол судьбы. И стар, и мал обсуждал, хватит ли у Строгановых наемников, чтобы при случае отбиться от Алея с его хоть и битой казаками, но все еще многочисленной ордой. В тот день никто не предполагал, что отбиваться придется уже завтра.

      Несколько поодаль толпы, в опашне и сафьяновых сапогах стоял суровый и недовольный Максим Строганов. Он попал в крайне двусмысленное положение. С одной стороны, черт с ним с провиантом, который пришлось отдать казакам. Жизнь, в конце концов, дороже. Но что будет, если на обратной дороге Алей с ордой решит опять заглянуть на огонек? А с другой стороны, кто боится воробьев, тот не сеет проса. Максим представил, что могло лично ему сулить удачное окончание похода, и даже осторожно улыбнулся в бороду. Конец опасности набегов, а значит, свободная торговля с жителями Зауралья. Бескрайние земли, которые они, Строгановы, освоят самостоятельно, без пристального взгляда грозного царя. Полная монополия и золотые горы. Рисковать, конечно, не хотелось, но делец на то и делец, чтобы находить выгоду даже в, казалось бы, заведомо проигрышной ситуации.

      Не особо веселился и Ермак. В легком панцире из тонких плоских колец, с кривой булатной саблей, пристегнутой к бедру, он стоял на носу головного струга. Атаман орлиным взором следил за казаками, завершавшими погрузку свинца, пороха, бочек с сухарями и ячменя для приготовления каши и кваса. Кроме припасов, каждый казак приготовил в поход саблю, две пищали и сменные шаровары.

      Остроносых