История в зеленых листьях. Светлана Нина

экстраверт, которыми она так восхищалась в юности и к которым всё не могла подобраться, безраздельно перешёл в её властвование. Тогда она ещё действительно пыталась коллекционировать людей, не понимая их неизбежный уход. Мира дошла до момента, когда то, от чего она сломя голову бежала, настигло её чредой рассеянных в золотом свечении воспоминаний пополам с фантазиями о том, как хотелось бы. Расплавленное блаженство того лета вернуло её неиспользованную частицу юношества. Того самого, с чердаками и тропинками. Запоздало сбылись грёзы. Повзрослевшие, с грузом первой разочарованности, но надеждой склеить всё снова, они скрепили узы.

      В очередной раз резануло сердце от недалёких воспоминаний. От здорового запаха Тима, нетипично приятного для мужчины. В нём не было навязчивой маскулинности, отвратительности следуемым шаблонам. Не было даже желания притоптать, разрушить чью-то цельность, чтобы обрести успокоение и уверенность в собственной неотразимости.

      Апофеоз тоски по прошлому и крушение окрашенных ускользнувшей хрупкостью воспоминаний резанули память. И вмиг не осталось ничего. Неужели всё снова будет как прежде – без дружбы, без вдохновения? Лишь серый Питер и кофе с коллегами… Ленивый шелест дождя, бесцельное блуждание по вычерченным улицам. И мучительность воспоминаний.

      Захотелось прекратить эту интенсивность, хотя прежде она подкупала. Спонтанно прыгнуть в воду, плюнув на все земные связи. Ведь несколько последних десятилетий человечеству талдычили, как ничтожна планета вместе с нашими собственными жизнями. Нарастало. Сначала просто привлекательны казались волны, потом хотелось погрузиться в них, чтобы уменьшить боль, как при ожоге. А потом просто прыгнуть в пучину, ни о чём не думая. Только об избавлении.

      Беспредельное одиночество, но не от недостатка людей вокруг. Поигрались с ней, поулыбались и пошли своей дорогой. Мир, отдающий многоголосием сожалений и молчания от страха быть непонятым, был так обрублен и так жесток за внешней статичностью.

      – Ты что творишь?! – услышала Мира грубый мужской крик. Не слепленные думы сменились до тошноты отчётливой неотвратимостью реальности.

      Он стоял наверху, на мосту, и что-то кричал. Мира не шевелилась. Ей всё осточертело. Какой-то навязчивый незнакомец, что ему надо? И вот он уже здесь, тянет её за руки, в разные стороны разлетаются брызги… он вытаскивает её из реки, что-то говорит, успокаивает, куда-то звонит.

      11

      Смеркалось. Её летящее платье невесомо облепляло пропитанную тёплым летним воздухом кожу. Страшно было подходить к двери, потому что она растаптывала прошедшие часы истинно юношеского счастья, ставя перед неотвратимостью двигаться вперёд, вместо того чтобы желанно оставить всё прежним. Между ними установились в тот день самые доверительные отношения. А она, вместо того чтобы просто наслаждаться компанией и размеренностью пригородных садов, с тревогой и трепетом, коря себя, думала о том, что хочет закончить этот день как