Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников. Леонид Резников

коршун, распростерший в полете крылья.

      – Спасибо, о добрый дух Сим-сим! – обрадовался Али-баба, завертевшись вокруг мешка с деньгами. – Я никогда не забуду твоей доброты!

      – Без проблем! Заходи, если что, – довольно прогудел дух. – Да, и не вздумай кому-нибудь рассказать обо мне!

      – Клянусь! – выпятил грудь колесом Али-баба, пуча глаза.

      – А теперь уходи и дай мне поспать. Покоя нет бедному старому духу: ночью пьют и устраивают дебоши, утром ни свет ни заря вопят, как резанные, а после шляются всякие разные – две монеты, нет три! Ну, чего стоишь? Иди!

      – Спасибо!..

      – О, горе мне! Уйдешь ты, наконец, или нет?

      – Все-все, прости, о дух. Я уже ухожу, – Али-баба с трудом доволок мешок до дверей и вытер рукавом рубахи пот, выступивший на лбу. – Сим-сим, откройся!

      Двери, прогромыхав, распахнулись, и в пещеру влетел радостный ослик, заскакав вокруг хозяина, оказавшегося живым и невредимым. Но радость его было недолгой. Али-баба, поднатужившись, взгромоздил на спину осла тяжеленный мешок. У ослика тут же начали подгибаться ноги.

      – Только попробуй уронить! – честно предупредил его Али-баба. – В этом мешке и твое новое стойло, и уздечка, и еда. Так что смотри!

      – Иа! – обрадовался ослик и, позабыв о тяжести груза, бодро потрусил прочь от пещеры. Али-баба заторопился следом за ним.

      – А дверь? – выдохнул ему вдогонку дух, но Али-баба, уже достигший реки, не услышал его. – Ну что же за бестолковая молодежь нынче пошла! Все приходится делать самому. О-хо-хо!

      Дверь-стена пещеры вновь замкнулась, заглушив причитания старого ворчливого духа.

      Глава 4. Первый блин комом

      Верблюды, важно вскинув головы и озирая бесконечное царство барханов пренебрежительно-отрешенными взглядами, брели по пустыне. Сухой раскаленный песок шуршал, похрустывал под их крепкими голенастыми ногами. Погонщики не торопили животных. Верблюды и сами прекрасно знали, куда и с какой скоростью им надлежит двигаться. Это был для них не первый и потому самый обычный переход. В двух днях пути их ждал оазис с колодцем и несколькими пальмами, где их обязательно напоят и дадут вдосталь наестся свежих зеленых колючек – больше верблюдам не было ни до чего дела.

      Люди, напротив, все больше проявляли беспокойство, ведь именно где-то в этих местах обычно исчезали караваны. Богатые торговцы с тревогой озирались по сторонам, охрана от малейшего шороха хваталась за сабли и крепче стискивала копья, но каждый раз выяснялось, что источником очередного переполоха стало перекати-поле, любопытный пустынный тушканчик или потревоженная змея. Все неустанно молились про себя, прося Аллаха отвести от них беду. В разгоряченных ожиданием беды головах роились страшные картины, и вот оно началось!

      Сначала из-за высокого бархана справа, чей бок круто обрывался со стороны каравана, послышалась незнакомая песня на непривычный восточному человеку мотив: «Постой, паровоз. Не стучите колеса. Кондуктор, нажми на тормоза-а-а…» Слова песни были непонятны, и оттого еще сильнее нагоняли страх. Кто его знает, что означал на самом деле этот самый «паровоз»,