Метель. Вячеслав Валерьевич Сахаров

летний день мы сидели на контейнере, что стоял во дворе, и разговаривали. Сашка был грустный, все время говорил о Боге, но о каком-то другом. В его речи слышались ноты навязывания и отрешенности. То и дело он говорил, что они пойдут искать Бога, какие-то артефакты и прочее.

      – Тебе тоже надо к ним сходить и помолиться, – говорил он.

      – Я слишком мал, чтобы молиться Богу! Я говорю, вам мозг промыли. Посмотри на себя! Или ты бросаешь это, или я ухожу.

      Я ушел. Сашка оттаял, но это было потом, намного позже.

      Вообще, в то время наш поселок захватили эти течения, как мама говорила тогда – сектанты. Она права, нет веры другой, кроме истинной. Есть церковь православная, а все остальное – секты. Когда эти люди, а их было немало, приезжали к нам на Мяунджу, все дети-зомби бежали к ним. Одна из таких квартир была в доме, где на первом этаже была поликлиника. Я просто ради интереса один раз сходил с другом туда. Это был ужас. А еще я увидел там одного учителя из школы, она преподавала историю древнего мира – Валентину Александровну. У них имелся микроавтобус, на нем с детьми они все время куда-то ездили. Однажды мы видели их как раз на дамбе.

      Зима настала быстро. Вообще, она там всегда приходит быстро. Самое позднее в начале октября. Холод, снег, школа. Последнее хуже всего. По крайней мере, в том возрасте.

      Как и все дети, мы хулиганили, иногда чересчур. Тогда я первый раз попал на комиссию по делам несовершеннолетних. Но это особо меня не напугало. Родители, конечно, меня наказали, дня три я провел дома.

      Как сейчас помню, именно в эти дни шел снег. Все гуляли, веселились, катались с горки, играли в игру под названием «царь горы». А я наблюдал за всем этим из оттаявшего на время снегопада окна. Когда идет снег, на улице тепло. На третий день снег прошел к вечеру. Вышло солнце. Оно подсвечивало кромки облаков и туч, и перед заходом свет попадал в наш двор. Там тогда стоял снеговик, солнце будто оживило его тогда, мне казалось, он смеется надо мной.

      Гулять я вышел, а вот через пару дней я стал свидетелем чего-то странного. Все началось со лжи и клеветы той самой учительницы, которую видел на сходке баптистов. Буду так их называть. Дело в том, что успеваемость по школе у меня упала, я стал прогуливать, получать двойки. Урок истории в этот раз был полностью посвящен мне.

      – Послушайте, дети! – говорила учитель Валентина Александровна. Она говорила так, как будто безумный проповедник читает проповедь. – Вот ваш одноклассник, соратник. Посмотрите на него. Хулиган! Они терроризируют общественность. Я боюсь вечером выйти на улицу.

      – Так вы не ходите! – огрызнулся я тогда, спокойно раскрашивая ручкой обложку дневника.

      – Посмотри на себя, – продолжала она чуть тише, а потом снова тоном проповедника: – До чего ты докатился. Дети, они изобретают самодельные бомбы, кидают старикам под дверь, так сильно взрывается, что столы и стулья в окно вылетают. Представляете?!

      Я оглянулся на класс, все были будто под гипнозом. Они смотрели на нее застывшим взглядом. Она сделала паузу, и все поворачивались ко мне и смотрели враждебным и брезгливым взглядом.