Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений. Павел Нерлер

– следил за ней, вербовал в ее рядах агентов. Посещая салоны и лично вращаясь вместе с красавицей-женой в литературных кругах, он дружил со многими (с Пильняком и Маяковским, например), на деле же «разрабатывал» этих многих, как и всех остальных: пистолет, из которого застрелился Маяковский, по слухам, был именно его, Агранова, подарком[111].

      Яков Саулович мог бы «похвастаться» соучастием в подготовке или фабрикации многих процессов, в том числе дела патриарха Тихона, московского процесса эсеров, «Академического дела», «Крестьянской трудовой партии», «Ленинградского центра». В 1928 году он провернул дело Воронского, и только вмешательство Орджоникидзе перевело стрелки – вместо Соловков Воронский отделался недолгою ссылкой в Липецк[112]. Вел он и Таганцевское дело, одной из жертв которого пал и Николай Гумилев. Так что кто-кто, а «Яня» уж точно знал, подписывая ордер, что это за птица такая – Мандельштам.

      Сам ордер № 512 выписан на имя некоего Герасимова, – ни имени-отчества, ни даже звания Герасимова мы не знаем. Но резонно предположить, что это тот же самый Герасимов, что в конце 1931 года возглавлял 4-е отделение СПО[113]. Ничего не известно и о втором члене арестной бригады – Забловском. А вот о третьем – Вепринцеве – известно немало: он хорошо засветился во многих писательских делах.

      Вот словесные портреты, данные Н.М., по крайней мере, на двух членов арестной бригады:

      Из двух младших я запомнила одного – молодого, ухмыляющегося, толсторожего. Он перебирал книги, умиляясь старым переплетам, и уговаривал нас поменьше курить. Вместо вредного табака он предлагал леденцы в жестянке, которую вынимал из кармана форменных брюк. ‹…› Старший чин, невысокий, сухопарый, молчаливый блондин, присев на корточки, перебирал в сундучке бумаги. Действовал он медленно, внимательно, досконально.[114]

      «Старшим чином» Надежда Яковлевна называла, скорее всего, Сергея Николаевича Вепринцева – подлинного, а не номинального руководителя бригады. Был он всего на два года моложе О.М., уроженец Москвы. В 1934 году служил оперуполномоченным 4-го отделения СПО ОГПУ[115], осуществлявшего «агентурно-оперативную работу по печати, зрелищам, артистам, литераторам и интеллигенции гуманитарной сферы» [116]. В 1937 он получил звание лейтенанта ГБ, а приказом № 315 от 21 ‹…› 1939 года уволен по ст. 38, п. «в»[117]. Известно, что 28 октября 1937 года Вепринцев арестовывал Бориса Пильняка[118].

      Кроме троицы чекистов в обыске принимала участия двоица штатских понятых. Из них в протоколе обыска расписался только один – «представитель домоуправления» Н.И. Ильин, по должности управдом[119]. Не прошло и семи–восьми месяцев с тех пор, как этот первый в Москве писательский кооператив в Нащекинском переулке по-настоящему заселился[120]. Всё это время не утихали скандалы, но до арестов, кажется, еще ни разу не доходило. О.М. и тут, похоже, оказался первым, а Ильин еще не привык к этой обязательной стороне своей беспокойной должности.

      Были и двое «невольных понятых», оказавшихся при аресте у О.М., – писатель-сосед

111

Маяковский, к сожалению, был одним из первых, с кого началась инфильтрация чекистов в писательскую среду – и писателей в чекистскую.

112

Любимов Н. Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Т. 1. М., 2000. С. 80.

113

Его подпись стоит, в частности, под докладом СПО ОГПУ «Об антисоветской деятельности среди советской интеллигенции за 1931 год» от 10 декабря 1931 г., адресованном ЦК ВКП(б) и руководству ОГПУ (Писатели под колпаком у чекистов // Альманах. Россия. ХХ век. Документ № 1. Со ссылкой на: АП РФ. Ф. 3. Оп. 34. Д. 287. Л. 27; см. также: http://www.idf.ru/almanah/inside/almanah-doc/58110/58153).

114

Мандельштам Н. Воспоминания. М., 1999. С. 14.

115

Начиная с 10 июня 1934 г. – ГУГБ НКВД.

116

Лубянка. Органы ВЧК–ОГПУ–НКВД–НКГБ–МГБ–МВД–КГБ. 1917–1991. Справочник. М., 2003. С. 49. СПО в целом занимался борьбой с антисоветскими элементами и враждебными политическими партиями, а также освещением политических настроений, его начальником в это время был Г.А. Молчанов, а начальником 4-го отделения М.С. Горб (см. ниже).

117

Более точными сведениями о его вполне типичной карьере в органах мы, к сожалению, не располагаем. Справка, полученная на Вепринцева по запросу Прокуратуры во время первой реабилитации О.М. в 1956 г., дала неудовлетворительный результат: оказалось, что С.Н. Вепринцев, как и Н.Х. Шиваров (см. ниже), из органов безопасности были уволены (соответственно в 1937 и 1939 гг.). Так что, согласно справке, «установить и допросить их в настоящее время не представилось возможным».

118

Шенталинский В. Рабы свободы. В литературных архивах КГБ. М., 1995. С. 192–193.

119

Вторым, вероятней всего, был Матэ Залка (1896–1937) – венгерский писатель и советский чекист, пробивной председатель писательского кооператива в Нащокинском, проживавший к тому же в том же подъезде, что и О.М. (см. о нем в этом качестве в кн.: Зенкевич Е. Когда я была девчонкой. М., 1998. С. 168–169).

120

Отдельные перестраховщики, боявшиеся за судьбу своих квартир, заселились самовольно еще летом!