Тайны Шлиссельбургской крепости. Николай Коняев

очередным сумасбродством Петра I.

      Мы не знаем, каким полководцем оказался бы царевич Алексей…

      Его жизнь прервалась не на поле битвы, а в отцовском застенке.

      Было тогда царевичу двадцать восемь лет. Ровно столько же, сколько отцу, когда он трусливо бежал из-под Нарвы, бросив свою армию перед сражением.

      В истории нет сослагательного наклонения, и бессмысленно гадать о том, чего никогда не было. Да и не нужно это, чтобы увидеть торжество подлинно царского смирения царевича Алексея и более подобающего матросу в порту сумасбродства императора Петра I.

      Для этого достаточно просто внимательно посмотреть на события реальной истории…

      4

      Кампанию по уничтожению сына Петр I развернул в 1715 году, не имея никаких объективных поводов для недовольства сыном. Царевич Алексей не был гением, но не был и ленивым увальнем, как это утверждают апологеты Петра I.

      Не был он и врагом отца. Разумеется, он переживал за свою мать, сочувствовал ее положению, но этим только и огранивалось несогласие с отцом.

      Поводы для недовольства Петра I надобно искать не в царевиче, а в новой семье императора.

      Кухарка Марта, превратившись в Екатерину Алексеевну и поднявшись на русский трон, так и осталась кухаркой и проявляла очень много женской ловкости и очень мало государственной мудрости.

      Она не давала Петру никаких советов, только высказывала удовольствие и радость от сообщаемых новостей и, играя так, приобретала все большее и большее влияние на царя.

      Мы уже говорили, что в письмах 1706–1709 годов Петр называет Екатерину «маткой».

      Считается, что у Петра и Екатерины было пятеро незаконнорожденных детей. Павел и Петр умерли в 1707 году, еще в доме Меншикова. Дочь Екатерина умерла в 1708 году. Выросли только две дочери: Анна, ставшая матерью императора Петра III, и Елизавета, ставшая русской императрицей…

      Постепенно в письмах Петра I обращение «матка» меняется на «мудер», а в 1716 году, когда Екатерина становится матерью Пиотрушки, впервые появляется обращение – «Катеринушка, друг мой сердешный»…

      Словно сквозь зубы, выцеживают эти слова сквозь годы Петровской эпохи…

      Письма беременной Екатерины Петру показывают, насколько по-женски умной была она. Сын еще не родился, а она – «Прошу, батюшка мой, обороны от Пиотрушки, понеже немалую имеет он со мною за вас ссору, а именно за то, что когда я про вас помяну ему, что папа уехал, то не любит той речи, что уехал, но более любит то и радуется, как молвишь, что здесь папа» – уже сумела сделать его реальным участником жизни отца.

      Упрекать Екатерину невозможно. Она – мать, и она действует, как мать. Пиотрушка – ее восьмой ребенок, и на него возложены все надежды…

      Но слова Екатерины падают в такую почву, во тьме которой зарождается чудовищное преступление сыноубийства.

      «Дорогой наш Шишечка часто своего дражайшего папа упоминает и при помощи Божией, во свое состояние происходит и непрестанно веселится муштрованием солдат и пушечною стрельбою»…

      «Шишечка