Охота на охотников. Валерий Поволяев

но не находил его.

      – Не годится, – Каукалов повысил голос, – только в граненом стакане. Если у вас нет граненых стаканов, мы уйдем в другое место.

      – В Греции все есть! – патетически провозгласил официант.

      – И по соленому огурцу с куском черного хлеба, – увеличил заказ Каукалов.

      – И огурчики тоже найдем. И хлеб найдем – черный, бородинский, посыпанный укропным семенем. В Греции есть все…

      – Болтун! – осуждающе произнес Каукалов, когда официант, смешно подпрыгивая, унесся за занавеску, за которой находился «пищеблок». – Не люблю болтунов.

      – Не нервничай! – посоветовал Аронов. – Нервные клетки не восстанавливаются.

      Каукалов помолчал, повернул голову, увидел в углу двух смазливых проституток, по виду еще школьниц, очень юных, с точеными ногами и нежным персиковым румянцем на щеках, не испорченных пока пудрой и прочей косметикой. Заметив, что Каукалов смотрит на них, проститутки дружно поднялись с дивана, но Каукалов с суровым видом отвернулся, и проститутки вновь сели.

      – Знаешь, чего не хватает к твоему прикиду, который мы купили вчера? – Аронов пальцами отбил на высокой черной стойке лихой маршевый ритм.

      – Чего?

      – «Свотча» – ярких часов, от которых чумеет вся Европа. Надо обязательно купить «свотч». Самые модные – «Артист» и «Студио Аззурро».

      – М-да, особенно в нашем деле, – не удержался Каукалов от подковырки, – чтобы по часам этим нас запомнили, потом нашли и ломом проломили головы.

      – Есть другая модель – неяркие, но зато с четырьмя циферблатами сразу. Японские часы, называются «Джи-Шок». С таким наворотом, что проститутки при виде «Джи-Шока» отдаются без всяких денег. А, Жека?

      Каукалов не ответил. Он думал о том, как жить дальше, что будет с ним и с Илюшкой через месяц, через полгода, через год, сумеет ли он благополучно соскочить с крючка у Ольги Николаевны и нырнуть куда-нибудь в спасительную тень, залечь в глубоком месте. Мысли эти были мрачными, рождали внутри тяжесть, которая неприятным камнем оседала в животе, мешала дышать, даже думать. А ему хотелось разобраться в этих мыслях, увидеть впереди просвет, устремиться туда.

      И Илюшку он втянул в это дело – тот поверил ему и пошел следом. Повязал бывшего одноклассника по рукам и ногам кровью трех убийств; теперь не сможет уйти, если захочет. Слишком крепко повязан. Но Илюшка – молодец, не куксится, не тяготится, наоборот, старается родить в себе что-нибудь веселое, легкое, пристает с этим к напарнику.

      Водку Каукалов выпил молча, маленькими вкусными глоточками, от начала до конца, поставил стакан на стол и аккуратно подцепил тугой маринованный, – не соленый, как было заказано, огурчик.

      Надо бы выговорить официанту за обман, но на это не было сил, и Каукалов промолчал. Аронов, подражая ему, так же мелкими глотками опустошил стакан, поморщился от одуряющей горечи, покрутил головой, потом, засопев сердито, понюхал рукав. На глазах у него проступили слезы. Прежде чем откусить от огурца, он вытер глаза и выдохнул из себя спертое,