Кремль. Иван Наживин

молча говорили им, что размышления их не приведут решительно ни к чему. И вот наконец, – было 14 декабря, – владыка во главе большого посольства снова явился в ставку великого государя.

      – От посадника степенного Великого Новгорода, – заговорил он торжественно, дрожащим голосом, сдерживая слезы, – и от всех старых посадников, и от тысяцкого Великого Новгорода степенного и от всех старых тысяцких, и от бояр, и от житьих людей, и от купцов, и от черных людей, от всего Великого Новгорода, от всех пяти концов на вече, на Ярославле дворе положили: вечевой колокол и посадника великому государю – отдать…

      По толстому лицу старика покатились слезы: что ты там ни толкуй, в эту минуту он опускал в могилу многовековую жизнь Господина Великого Новгорода. Все вокруг взволнованно молчало. По стенам города сумрачно стояли новгородцы…

      – Но… – продолжал владыка: тут уже вступала в дело забота дневи сего, – но только бы государь бояр в Москву не посылал, в вотчины их не вступался бы и в службу их в Низовую землю не наряжал…

      Иван – он сиял торжеством – всемилостивейше всем этим боярство новгородское пожаловал…

      И снова ударили послы Великого Новгорода челом:

      – И чтобы великий государь укрепил все это крестным целованием…

      – Нет. Нашему целованию не быть.

      – Так пусть хоть твои бояре крест целуют…

      – Нет. И на то не соизволяем…

      – Так хоть будущий наместник твой пусть крепость даст…

      – Нет. И того не будет…

      Послы растерянно переглянулись: знать, Господину Великому Новгороду и вправду конец…

      – Разреши, великий государь, нам в город воротиться и совет с нашими людьми держать…

      – Нет. И тому не быть…

      Опустились вольные головы новгородские. Из очей у многих слезы текли. От туги великой белый свет померк… И, приняв все условия великого государя, точно оплеванные, пошли они обратно в город, и сейчас же на дворе Ярославле дьяк владычный присяжную грамоту стал составлять. Первым подписал ее владыка Феофил и печать свою приложил, а за ним приложили печати и всех пяти концов когда-то, совсем как будто недавно, Господина Великого Новгорода. Наутро после обедни владыка со многими боярами, купцами, своеземцами и житьими людьми принес харатью в ставку и вручил ее великому государю московскому и всея Руси.

      Москвитяне летали как на крыльях: все обошлось без кровопролития, бояре были завалены дарами, а Москва выросла за эти дни до облаков. И в тот же день на записи этой целовали крест[13] бояре новгородские и гости перед боярами великокняжескими. Иван сейчас же заместил степенного посадника своими наместниками: князем Иваном Стригой-Оболенским да братом его Ярославом, который со своим бараном поднял не так давно в Пскове целое восстание. А дети боярские приводили по всем концам Новгорода людей новгородских к крестному целованию. И клялись буйные новгородцы доносить великому государю на всякого новгородца, ежели они услышат от него что-нибудь

13

Договоры клались на стол, а на них полагали крест, который присягающие целовали. Договоры эти звались «проклятыми» грамотами.