Чушь собачья (сборник). Светлана Алешина

это свойственно тонким натурам, воспринимала ситуацию так, будто проводила мужа в последний путь. К счастью, она не считала меня виновницей этой драмы, иначе вряд ли наша встреча могла бы состояться. Пожалуй, даже наоборот – Токмакова смотрела на меня с какой-то затаенной надеждой, словно я была единственным человеком, который знает, как вызволить из тюрьмы ее мужа и прекратить этот кошмар.

      Я вовсе не была уверена в своем могуществе, но на всякий случай держалась уверенно и решительно. Ничего конкретного я пока не планировала, но одно было ясно: мне придется вмешаться в это дело, чтобы не чувствовать себя виноватой перед человеком, который обратился ко мне за помощью и именно с этой помощью попал в передрягу. Даже если Токмаков действительно виновен – мой долг по возможности облегчить его участь.

      Любовь Георгиевна не торопилась начинать разговор, она была слишком растеряна. Вытирая глаза промокшим платком, она нервно затягивалась сигаретой, которая явно была в это утро не первой: пепельница на столе была полна окурков.

      Ожидая, пока хозяйка соберется с силами, я, деликатно отвернувшись, рассматривала комнату. Как и следовало ожидать, некий богемный дух присутствовал в жилище Токмаковых. Гостиная была обставлена современной удобной мебелью, но здесь были и изысканные антикварные вещи: несколько бронзовых подсвечников на стенах, китайская напольная ваза из тонкого фарфора и резной столик, за которым мы сидели. Также я обнаружила несколько картин, написанных маслом, – скорее всего, руки местных мастеров, – театральную афишу спектакля «Мастер и Маргарита» и еще огромную хрустальную люстру у себя над головой, многочисленные подвески которой начинали тонко и неумолчно звенеть, как только за стенами дома прокатывался по рельсам очередной трамвай.

      – Господи! Ольга Юрьевна, дорогая, простите меня! – неожиданно сказала плачущим голосом Токмакова. – Я совсем сама не своя сегодня. Даже не предложила вам ничего! Может быть, выпьете кофе, чаю?

      – Пожалуйста, не волнуйтесь! – сказала я. – Мне ничего не нужно. Если разрешите, я тоже закурю, и давайте поговорим о деле. Время дорого.

      – Да-да, конечно, курите! – засуетилась Токмакова, придвигая ко мне поближе пачку «Мальборо», настольную зажигалку и пепельницу.

      – Спасибо, у меня свои, – возразила я, доставая из сумочки пачку сигарет.

      Закурив, я вопросительно посмотрела на Любовь Георгиевну. Ее большие пронзительные глаза были полны муки. Принужденно улыбаясь и нервно ломая пальцы, она потерянно спросила:

      – С чего же начать? Даже не знаю… У меня все путается в голове.

      – Начните с того момента, как мы с вами расстались, – предложила я. – Ведь мы с тех пор больше не виделись. К сожалению! Может быть, если бы мы хотя бы созвонились в эти дни, все было бы совсем по-другому.

      – Да-да, наверное! – жалобно произнесла Любовь Георгиевна. – Наверное, этого бы не случилось. Однако что же было в этот период? Я совершенно ничего не могу вспомнить! А знаете, ничего выдающегося, кажется, и не было. Я как раз закончила статью