Удар «Молнии». Сергей Алексеев

и пугал противника:

      – Ну, лысый, ты сам напросился! Это тебе не чечетку отбивать! Я тебе сейчас макушку поцарапаю! Сейчас ты у меня потанцуешь гопака!

      – Победитель едет, – предупредил и объяснил условия Грязев. – Побежденный дальше идет пешком. Вы согласны, капитан?

      Капитан был согласен. Они стали спинами к открытым дверным проемам, за которыми с гулом и стуком проносилась заснеженная ночная Сибирь. Врывающийся морозный ветер не мог остудить разгоряченных голов, пузырил рубахи.

      – Давай! Ну давай! – наступая в боксерской стойке, подбадривал себя соперник. – Ну, что встал?!

      Саня решил подпустить его поближе, чтобы с первого же удара не вышибить капитана в ревущее пространство за вагоном – вдруг попадет под колеса.

      – Давай! – крикнул капитан и прыгнул на Грязева, намереваясь взять «на калган».

      – На, – сказал Саня и одним ударом оглушил и опрокинул противника на пол, посыпанный угольной крошкой.

      Капитан выкатился на животе в дверной проем и уцепился рукой за край пола, нависший над ступенями. Грязев поднял его, ухватив за брючный ремень и штанину, будто мешок, выставил на улицу. Соперник махал руками, отталкиваясь от проносящегося ветра, словно хотел взлететь.

      – Побежденный идет пешком, – напомнил он. – Это условия поединка. Я должен выбросить вас из поезда.

      Капитан протрезвел мгновенно:

      – Не бросай! Ты что! Не бросай!..

      – Я с вами не пил на брудершафт.

      – Не бросайте меня! – взмолился соперник.

      – Слушаю ваши извинения.

      – Извините, только не бросайте!

      – Я не удовлетворен! – Грязев выставил капитана на улицу еще дальше. – Вы поступили подло, недостойно русского офицера. Вы – мелкий воришка!

      – Эй, ты что? – заорал тот. – Из-за бабы!..

      – Извинения?!

      – Извини… Я подлец… – задыхаясь от ветра и ужаса, забормотал тот. – Больше не повторится…

      Александр Иванович бросил его на пол, закрыл двери тамбура и пошел в купе. Удовлетворения не было, только чувство омерзения.

      Олеся таким же прыжком, как в ресторане, бросилась к нему на шею:

      – О, ты победил! Мне так нравится, когда дерутся мужчины!..

      Он молча отцепил ее руки.

      – Спите, сударыня! – И, скинув ботинки, лег на свою полку вниз лицом.

      Глубокой ночью, когда в купе угомонились морские офицеры, она попыталась помириться, гладила его остатки волос на затылке, осмелев, лезла горячей рукой сначала под рубаху, потом в штаны. Саня оставался холодным и бесчувственным. Он притворялся спящим, но уснул позже всех, когда передумал все свои горькие мысли.

      Видимо, утром, на трезвую голову, офицеры посовещались и, выбрав момент, когда барышня куда-то отлучилась из купе, стали приносить извинения. Вчерашний соперник успел привести себя в порядок, переоделся в чистую рубашку и брюки. Только под глазами намечались синяки, характерные при легком сотрясении мозга.

      – Ладно,