Черные орхидеи. Лана Вейл Гудчайлд

т по утрам, только курит и пьет ледяную воду, а рядом с ней стоит потеющая пластиковая бутылка. Под бутылкой набирается лужица, капли стекают по ее прозрачным бокам. Это бутылка от кока-колы, но этикетки давно нет: сначала потерлась, а потом и вовсе отвалилась. Так как у Сандрины хронический фарингит, ей нельзя пить «жесткую» воду из-под крана. Сначала она кипятит воду, затем остывшую набирает в бутылки, замораживает, а потом пьет талую.

      – Почему ты так говоришь, ба? – скептически дернув бровью, спросила Мейка.

      Внучка Сандрины, Мейка Дэа Дарниз, на самом деле никогда не понимала философских речей бабушки. К тому же она собиралась в школу и заметно нервничала. Спешно поедая овсянку, она буквально заталкивала ее в рот, потому что ненавидела «полезный» завтрак, но избежать его не удавалось. Собственно, овсянку Сандрина готовила вкусно – с молоком, сахаром и сливочным маслом, но когда изо дня в день ешь одно и то же, это приедается. Вообще-то Мейка хотела ветчину. Без хлеба. Она не понимала, зачем есть ветчину с хлебом, когда и без него вкусно, но бабушка обычно не разрешала.

      – Я расскажу сказку о волшебной шкатулке, – нахмурилась Сандрина, взглянув на внучку поверх прямоугольных очков.

      Обычно ее очки висят на золотой цепочке, покачиваясь из стороны в сторону на полной груди. Конечно, Сандрина «бабушка», но к ее моложавой внешности сложно отнести это слово. Хотя в апреле женщине исполнилось пятьдесят три, на лице ее нет ни одной морщинки, а зеленые глаза цвета весенней листвы блестят так же ярко, как у сверстниц внучки. По мнению Мейки, Сандрина похожа на располневшую девчонку.

      – Я опаздываю, ты же знаешь! – в ответ нахмурилась Мейка, и попыталась пояснить: – У меня экзамен по биологии первым уроком, а ты про сказки!

      – Не мели чепухи! – отмахнулась бабушка, смяв окурок в пепельнице. – На завтрак у тебя остается еще двадцать минут, до школы – десять, а на машине Лекса вы доберетесь за четыре с половиной минуты и еще около трех будете перекидываться шутками, прикрываясь ими, как будто и так не ясно, что нравитесь друг другу. Уже все вокруг знают, что вы влюблены друг в друга, только он все никак не признается, да и ты, моя принцесса, никогда не сделаешь первый шаг.

      Кусок непрожеванной овсянки застрял в горле девушки. Бабушка пододвинула внучке стакан апельсинового сока, видя, как скривилось лицо девчонки, и, чтобы избежать оправданий насчет Лекса, спешно сменила тему и заговорила о шкатулке.

      – Ты, должно быть, не знаешь, но наш род берет начало от француженки по имени Шанталь Дарниз. В те времена Шанталь считалась ведьмой, ибо обладала колоссальными силами, которые никто никак объяснить не мог. Была у нее черная шкатулка, которая исполняла желания. Загадала первое желание – разбогатеть и обрести титул. Шкатулка потребовала жертву – ее первенца. Шанталь не верила, что та исполнит желание, ведь где это видано, чтобы аристократ обратил внимание на простолюдинку?! Она согласилась отдать первого ребенка и со временем забыла о своем обещании. Вскоре на нее, скромную служанку, специализировавшуюся на выпечке хлеба, обратил внимание барон. Он буквально помешался на Шанталь, пошел против семьи, женился, а потом баронесса родила мертвого мальчика.

      – К чему ты это?

      Воспользовавшись рассеянным взглядом бабушки, Мейка утащила с тарелки ветчину и, не прикоснувшись к хлебу, затолкала ее в рот.

      – К тому, что за все всегда нужно платить, принцесса, – подмигнула Сандрина и с усмешкой покосилась на нетронутый хлеб.

      – А мне снилась черная шкатулка! – вспомнила Мейка.

      – Вот как?! – насторожилась бабушка, закурив очередную сигарету. – И что же ты делала с этой шкатулкой во сне?

      Мейка поняла: сегодня ее не будут ругать за ветчину.

      – О, это полная чушь! Мне снилось, что там, в деревне, вы схватили маму, я у кого-то даже видела нож… Я испугалась и просила шкатулку защитить маму.

      Этот жуткий сон снился девушке довольно часто. Она не помнила, как умерла ее мама, но Сандрина говорила, что они попали в аварию. Двухлетний ребенок выжил, потому что сидел на заднем сиденье, пристегнутый к детскому креслу. Ева О’Нил, детский психолог, сказала, что из-за перенесенного шока память ребенка заблокировалась.

      – Понятно, – напряженно улыбнулась Сандрина, отчего-то побледнев. – Не думай об этом, принцесса.

      Мейка замерла, внимательно наблюдая за движением рук бабушки от ее рта к хрустальной пепельнице и обратно. Отчего побледнела бабушка?

      – Иди, а то опоздаешь, – мотнула головой Сандрина, указав в сторону двери кухни.

      Собственно, на завтрак оставалось еще минут десять, но Мейка не стала спорить. Собрав длинные волосы в высокий «хвост», натянула черную кожаную куртку с металлическими шипами на плечах, мимолетно глянула в зеркало, подумав, что пора начать пользоваться хотя бы блеском для губ, и выскочила за дверь.

      Смуглая от природы золотистая кожа, светлые волосы цвета пшеницы, темно-зеленые глаза – Мейка была словно уменьшенной копией мамы. Сердце Сандрины постоянно сжималось от боли, потому что все время женщине казалось, будто рядом совсем еще юная Мартина.

      Синий