От первого до последнего слова. Татьяна Устинова

вы сами?

      – Что?

      – Ну… не того? Не пострадали?

      – Нет, все в порядке. Если можно, побыстрее, Пал Сергеевич!

      – А что? Не дышит?

      – Пока все в порядке, но динамика мне не нравится.

      В трубке вздохнули.

      Вечно вы куда-нибудь влезете, уважаемый Дмитрий Евгеньевич, а нам «давай быстрей!» – вот что означал этот вздох. Вечно вас на подвиги тянет, а нам реанимацию отправляй! Вечно вы спасать кидаетесь, а нам хорошо известно, что всех не спасешь!..

      Долгов знал совершенно точно, что, несмотря на вздохи, на иностранное и вальяжное «халлоу!» в трубке, невзирая на все свои ужимки и прыжки, Павел Сергеевич Ландышев реанимацию пришлет и пропасть больному не даст. Он служил главврачом много лет, и его больница была одной из лучших «скоропомощных» в Москве!

      Долгов сунул трубку в задний карман, посмотрел на лежащего и поднял глаза на людей, столпившихся вокруг.

      – Еще пострадавшие есть?

      – Там женщина… у нее лицо разбито, порезы… и… рука, кажется.

      – И мужик из фуры ударился сильно. Небось сотрясение мозга у него.

      – И еще парень какой-то, весь в крови.

      Пульс под пальцами Долгова все учащался, и дыхание стало поверхностным. Где, черт бы ее побрал, реанимация?!

      – А парень, который в крови, идти может или нет? И женщина?.. – спокойно спросил Долгов.

      – Да, вроде они на ногах.

      – Тогда пусть ко мне подойдут, я посмотрю.

      Вдали завыла сирена, и Долгов оглянулся, но ничего не увидел. По закону подлости, это наверняка ГАИ, а не «Скорая»! Так всегда бывает, когда очень чего-нибудь ждешь.

      Лежащий снова застонал, и Долгов сказал ему, чтобы тот, когда поправится, изложил на бумаге краткий курс менеджмента и прислал ему, Долгову, по электронной почте.

      На третьем курсе на лекциях по общей хирургии профессор Потемин любил цитировать Бехтерева, который утверждал, что если больному после разговора с врачом не стало легче, то это не врач.

      Долгов помнил об этом всю жизнь.

      Завывания сирены приближались, но машины все еще не было видно.

      – Вот он, который в крови! Вы его позвать велели!

      Долгов быстро посмотрел. Широкоплечий человек в кожаной куртке и кожаных же штанах стоял, держась рукой за лоб. Крови было не слишком много, но все же подкапывало, и он все время морщился и пытался отряхнуть куртку.

      – Голова болит?

      – Все болит! – плачущим голосом сказал кожаный. – Где эта «Скорая», мать ее! И куртку всю изгадил, а я ее только купил! Во всем этот придурок виноват! Машину раскурочил, а она новая, я ее только купил!..

      И кожаный сделал движение, будто собирался пнуть лежащего на асфальте в бок.

      – Ногу убери, – сказал Долгов совершенно спокойно, но как-то так, что кожаный моментально съежился и пожух, снова забухтел что-то про свою куртку и про то, что везде болит.

      Из крайнего правого ряда, освещая вечереющее шоссе всполохами мигалки, протиснулась желтая реанимационная машина и стала рядом с долговским джипом.

      Долгов поднялся с коленей,