Комендантский час (сборник). Эдуард Хруцкий

в разговорах называют с приставкой «спец». Брать Кольку поехали ночью, ближе к утру. Операцию возглавил он сам, никому не доверил. В конце шоссе Энтузиастов, у Баулинских прудов, приткнулся дощатый барак. Здесь и было Колькино убежище. Оперативники быстро окружили барак. Оружие держали наготове, знали, что Цыган вооружен и так просто в руки не дастся. Начальник уже сталкивался с этим человеком. Он пошел первым. По неписаным законам, оставшимся еще с первых лет революции, в самой опасной операции первым идет старший.

      Он шел, не глуша шагов, по-хозяйски, как дома. Ему противно было думать, что он, краснознаменец еще с Гражданской, должен подкрадываться, чтобы взять эту сволочь.

      У дверей с цифрой «пять» было подозрительно тихо.

      – Ломайте, – приказал он.

      Два оперативника плечами высадили фанерную дверь. Подняв пистолет, начальник шагнул в комнату. Свет карманного фонарика вырвал из темноты фигуру, лежащую на кровати. Кто-то пошарил руками на стене, щелкнул выключателем. На железной койке, разметав во сне руки и широко открыв губастый рот, храпел Колька. В комнате отвратительно пахло перегаром, прокисшими консервами, потом.

      – Берите его. – Начальник сунул пистолет в кобуру и вышел на воздух.

      А Цыган так и не проснулся ни пока тащили его в машину, ни в самой машине, – до такой степени напился. Только следующей ночью он очнулся в камере и завыл от страха и ненависти.

      Приехав на Петровку, начальник поднялся к себе в кабинет. Тотчас зазвонил телефон.

      – Не спишь? – услышал он голос начальника Московской милиции.

      – Цыгана только что…

      – Да какой тут Цыган! Война! Сегодня немцы бомбили Минск, Брест, Киев, перешли границу. Собирай своих по тревоге!

      Новость была настолько ошеломляющая, что он сразу и не понял, о чем говорит его собеседник.

      – Ты что, оглох? – пророкотала трубка. – Собирай своих сыщиков. А за Цыгана спасибо.

      – Есть. – Он положил трубку и посмотрел в окно, потом на часы. Пять… Почти незаметный свет фонарей, кое-где желтые окна, перекличка редких автомобильных гудков, и вдруг – война… Нелепо и страшно.

      Начальник сам пошел к дежурному. И пока он шел по коридору, почему-то в голову лезли совсем посторонние мысли – о том, что теперь уж в отпуск он не пойдет и долго, наверное, не увидит реку Ужу. И зря он отправил туда удочки.

      Комната дежурного тряслась от хохота.

      – Вы это чего? – спросил начальник.

      – Да вот, комика привели! – Вскочивший дежурный пытался согнать с лица веселость и придать ему подобающее моменту выражение.

      Начальник оглянулся. Со скамейки для задержанных поднялся человек.

      – Ага, значит, ты здесь самый главный? – Язык у задержанного заплетался, казалось, что тот говорит с полным ртом.

      – Возможно.

      – А ты неприятности любишь?

      – Нет, – думая о своем, ответил начальник.

      – Тогда отпусти меня.

      – Это ж почему? – удивился он,