Черное платье на десерт. Анна Данилова

пташкой залетной, из чего я сделала вывод, что она не местная, а потом вдруг Вера попросила проводить ее в театр, где у нее было какое-то дело, связанное с этой «пташкой». Спрашиваю, какое именно? Отвечает: хочу такое же платье, как у нее…

      – Ты проводила ее?

      – Проводила. Она попросила меня подождать ее внизу, в холле, ну я и ждала минут двадцать…

      – А ты часто ее сопровождала? И вообще, зачем ей понадобилось твое присутствие?

      – Она словно боялась чего-то… В ней чувствовалась какая-то неуверенность в себе. Оно и понятно – в театр все-таки пришла, а не в «Братиславу», где знала каждый закуток…

      – И что было потом?

      – Да ничего не было. Она вернулась в более веселом расположении духа, сказала, что ей надо на рынок, и мы с ней расстались.

      – Значит, на рынок она тебя уже не взяла?

      – Не взяла.

      – Тебе не показалось, что она вела себя как-то странно?

      – Она страдала, как вы не понимаете?! – вдруг возмутилась Света. – Ее бросил парень, здесь, пожалуй, поведешь себя странно… Конечно, она была не в себе, и ей было приятно, когда рядом был кто-то из близких. Она такая же нормальная девушка, как все остальные. Сначала я подумала, что она пошла на встречу с этой девицей, но потом до меня дошло, что она могла просто-напросто повидаться с костюмершей в театре и заказать ей такое же платье. Потому что уже через неделю оно было сшито.

      – А с чего ты взяла, что платье ей шила именно костюмерша, а не простая портниха?

      – Да потому что вспомнила, как Вера сказала однажды, что такое платье по зубам только большому мастеру… Вот тогда я и услышала от нее впервые слово «костюмерша».

      Уже на улице Изольда не выдержала:

      – Все-таки не случайно она занялась проституцией, честное слово. С ее мозгами можно только таким образом заработать себе на жизнь: спрашиваешь у нее одно, а она отвечает другое… Я так ничего и не поняла. Каждое слово словно клещами тянула…

      – А я лично все понял: она нервничает, боится лишнее слово сказать про Савелия, поэтому-то и нагородила всю эту чепуху про костюмершу, про театр… Хочешь, я расскажу тебе, что произошло в восемьсот третьем номере гостиницы?

      – Хочу.

      – Ее перепутали с той, другой девицей и выбросили из окна. И если Вера надела это желтое платье для того, чтобы предстать перед своим любовником в облике его новой возлюбленной и таким образом попытаться при помощи слез или ласки вернуть его себе, то человек, нанявший ребят, которые убили Веру, собирался убрать именно ту, другую…

      – Но за что?

      – Видно, она в чем-то провинилась перед ним. И сдается мне, что этим человеком и был Савелий…

      – Но почему? Ведь он же встречался с ней…

      – Ну и что? У них это быстро… Она могла элементарно проговориться, ляпнуть что-то такое, что не понравилось Савелию.

      – Это все твои фантазии. А я вот думаю, что в этом вопросе нам сумеет помочь именно костюмерша…

      – Может быть… Ну что, куда теперь, к твоему Блюму или Блюмеру?

*