Корона двух королей. Анастасия Соболевская

и по-детски смешно вздыхала и хмурила лобик, что могло значить только одно – мама снова наказала Стрекозку.

      – Кто это у нас тут грустит? – прошептал Согейр, склонившись над её ушком.

      Девочка обернулась и с радостными криками вихрем взлетела на руки отца, обхватив его липкую от пота шею руками.

      – Папа! Папа вернулся! – У Имы уже начали меняться зубы, и потому она смешно пришепётывала.

      Согейр души не чаял в своих детях, и все это знали. Поразительные метаморфозы происходили в нём, когда он их обнимал. Грозный воин, безжалостно режущий глотки баладжерам, при виде своей дочки превращался в добродушного и нежного папу. Воспитывая из сына достойного воина, он без остатка отдавал себя единственной дочери, балуя её, не находя возможности ею вдоволь налюбоваться. И хоть Има была некрасивым ребёнком, это не мешало отцу называть её красавицей.

      Он защекотал свою девочку, и та радостно заверещала.

      – Кто это у нас тут грустит? Кто? – Согейр подхватил своё дитя как пушинку и подбросил вверх.

      – Има! Има! – смеялась она. – Папа! Ещё!

      – Что? Подбросить тебя выше? – И он подбрасывал её выше, и она всё радостнее смеялась.

      Как же он по ней соскучился.

      – А где мама? – Согейр поймал дочку и усадил на руку.

      – Дома, – ответила она, прижавшись к шее отца лбом.

      – И что же она делает?

      Девочка пожала плечом.

      – Не знаю.

      – Как так? Ты же всё время ходишь за ней хвостиком.

      – Она меня наказала, – тяжко вздохнула девочка.

      – Наказала? – Согейр скорчил сочувствующую рожицу. – Что же ты натворила?

      – Ничего. – Девочка широко распахнула честные глазки и уставилась на отца. – Он сам упал. Сам!

      – Кто упал?

      – Кувшин с молоком. Мама поставила его на самый край, и мы с Флавией просто играли, а потом он упал и разбился.

      – И вы были совсем-совсем не виноваты?

      – Совсем-совсем, – вздохнула Има.

      – Тогда давай пойдём к маме и всё ей расскажем.

      – Я говорила, но она меня всё равно наказала!

      В её звонком голоске звучала самая настоящая обида на вопиющую несправедливость.

      – А мы сделаем так, чтобы она тебя простила. Идёт?

      Ласковый ребёнок радостно закивал, обхватил ручонками папину шею и звонко чмокнул отцовскую колючую щёку.

      По размерам Ласская башня немногим уступала донжону Туренсворда, с той лишь разницей, что у неё не было никаких углов, а подземных помещений для укрытия здесь имелось гораздо больше. Согейр поднялся на второй ярус, где располагались комнаты кирасиров, и прошёл по длинному округлому коридору. Внутри никого не было – обычно в это время его солдаты проходили построение на плацу позади башни. Дверь в один из чуланов оказалась приоткрытой, а оттуда доносился женский смех. «Марций», – покачал головой