Пьяные птицы, веселые волки. Евгений Бабушкин

это, – звали её.

      Дане она сказала, что менеджером в одном проекте. Он так и не догадался. Он не поэтому избил её, а без видимых причин. Не знаю, стало ли ему легче, но, когда он шёл по лестнице с кровавыми кулаками, он напевал, точнее, мычал.

      – Привет, Дорогина. Сказка почти закончена.

      – Я думала, всё только начинается.

      – Все так думают.

      – А поймут, что это я?

      – Нет. Я изменил имя. Тебя будут звать Дина Дорогина.

      – Красиво!

      – Да. У меня личный вопрос, не для сказки.

      – Да?

      – Ты всё время слегка улыбаешься. Тебе хорошо?

      – Мне бывший парень выбил зуб, и ещё меня мнут за деньги. Хорошо ли мне? Ну, в общем, да, нормально. Мог бы и убить. Могла бы и кассиршей.

      – Спасибо. Прости, что всё так устроено, я бы устроил иначе.

      – Ничего. Можешь потрогать мои сиськи.

      – Спасибо.

      В сказке я придумал, что Даня к ней вернулся, извинился и заплакал, потому что вместе проще быть кусками.

      А в жизни было так:

      – Если что, – сказала она, – телефон знаешь.

      Но я не позвоню. Я не люблю большие.

      Песня про грязный дождь

      Пётр и Полина жили вместе,

      ели вместе,

      гуляли вместе.

      Некоторое время не спали вместе,

      но это всё не про то.

      Они носили одинаковые кольца и одинаково картавили. Но она боялась дождя, а он – времени.

      Утром, чтобы не закричать, Пётр надевал носки – дорогие, в чугунную клетку. Время лилось. Он, наклоняясь, видел вены – старость. Медленно выбирал рубашку с проволочным узором. Мял рукава костюма цвета серого кирпича. Тихо пищал, но всё-таки не кричал – и шёл на фабрику.

      Полина собиралась быстро. Садилась на кровать и так сидела.

      В полночь Пётр пинал дверь, пинал стену, пинал кошку, снимал надетое, смотрел на голую Полину, доставал литр водки, выпивал половину, осторожно вставал на колени, и его рвало – ни капли на брюки.

      Во тьме все шуршало. За раковиной жил жук.

      – Работай, кошка. Работай, – дрожала Полина.

      Но кошка не ела жука. От Петра пользы не было тоже. Он спал на животе или делал вид, что спит.

      Утром снова носки, писк, ужас – и Пётр шёл на фабрику, как много лет ходил. Там вязали шапки для слепых детей. Спереди сова, а сзади слова: «Я буду видеть!» Шапки хорошо продавались. Пётр был точен, аккуратен очень, всем владел и всё держал под контролем. Его уважали. Он даже выступал про социально ответственный бизнес.

      Полина не могла работать из-за дождя. Если падала капля, если что-то где-то, ну, просто стучало, она набивала рот сигаретами.

      Каждую полночь Пётр, если не пил, садился на пол и говорил:

      – Я творец. Меняю мир. Создаю рабочие места. А ты… пустыня.

      По пятницам ездили в бар, убедиться, что всё в порядке. Пётр водил пьяный, потому что был точен, аккуратен очень, всем владел и всё держал под контролем.

      Пётр и Полина много пили,

      громко