Потерянные. Тея Лав

закатывает глаза и откидывается на спинку стула.

      – Слушай, золотой мальчик. Хочешь деньги – работай. Я пока ничего тебе предложить не могу.

      – Ой, заткнись. Я что-нибудь придумаю.

      – Кто бы сомневался.

      Райан владеет пиццерией в Вильямсбурге в Бруклине, где еще недавно я жил. Я естественно солгал, что пицца невкусная. Это лучшая пицца, что я ел за всю свою жизнь.

      С Райаном мы познакомились в прошлом году, когда я пытался флиртовать с его женой. Потом мы так «по-дружески» помахали кулаками на заднем дворе. Я все начал чаще наведываться в ту пиццерию и злить Райана. Но я никогда не пристаю к замужним девушкам, все дело в том, что я тогда не знал. Постепенно мы стали общаться, и теперь я с легкостью могу сказать, что мы друзья.

      – Ты говорил с матерью? – меняет тему Райан.

      Я мало рассказываю о своей семье, но он знает то, чего я просто не мог скрыть от друзей.

      – Нет. Она улетает куда-то со своим придурком на несколько дней.

      – Хреново.

      Я пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что мне абсолютно на это наплевать.

      – Жду вас с Амандой сегодня у себя. Не забыл?

      Райан поправляет очки в черной оправе и смотрит на меня своими голубыми глазами.

      – С нас вино и подружка Аманды. С тебя – красивая музыка и чудесный вид из окна.

      – Все это гарантирую. – Я с улыбкой развожу руками. – Ты уверен на счет подружки? Я думал, что Аманда больше не согласится знакомить меня со своими друзьями.

      Мы смотрим друг на друга пару секунд, затем громко смеемся, явно думая об одном и том же.

      – Нет, не волнуйся. Кейт – сестра ее знакомой. Думаю, она тоже не заинтересована в долгосрочных отношениях.

      – Эй, полегче. – Я делаю серьезное лицо. – Вдруг я влюблюсь?

      Райан приподнимает брови и отпивает свой кофе.

      – Надеюсь, Земля не прекратит свое вращение, когда это случится. – Он явно не купился на мое заявление.

      – Порой мне кажется, что я готов.

      Мы встаем со своих мест и направляемся к выходу.

      – В двадцать один год?

      Я подкуриваю сигарету и киваю другу.

      – Мне кажется, когда влюбляешься в пределах шестнадцати-семнадцати или двадцати пяти-двадцати восьми, то это по-настоящему. А в середине, уже что-то не серьезное. Ну а дальше, там уже страх одиночества.

      Райан делает задумчивое лицо. Я застегиваю куртку и прячу ненадолго руки в карманы, держа сигарету в зубах.

      – Интересная теория, – задумчиво произносит Райан. – Я влюблялся раз десять в пределах шестнадцати-семнадцати. Но я готов с ней согласиться. Значит, ты гуляешь еще до двадцати пяти. Тебе три года на то, чтобы влюбиться без памяти, чувак. После двадцати восьми я уже буду сочувствовать твоей жене.

      – Ладно. Но ты уверен, что я вообще женюсь?

      – Уверен. Я знаю тебе недолго, Макс. Но за всей твоей внешней бравадой и легкомысленностью скрывается добрый и чувствительный парень. Ты влюбишься так, что тебе снесет крышу, дружище.

      Мне хочется что-то ответить,