Видео Унтерменшн. Александр Селин

готовит именно скуфеть, а? Конечно, уже знает кто-нибудь. Люди молчат, но все видят. Видели, наверняка, как буковые бревнышки подвозились к его избе. Видели, как Тороп (так звали княжеского тиуна) сам неоднократно наведывался в деревню, но заходил только к Звяге. А ведь не будет такой человек как Тороп, ложки, черпаки и прочую ерунду заказывать. Наверняка уже догадались соседи, что на этот раз мастер режет что-то важное. А поскольку в последние дни много людей в леса сбежало, то слух про тайный торопов заказ как пить дать до разбойного уха дошел. А те только и ждут случая. Много чем уже разжились разбойные предводители: и конями, и секирами, и железными шлемами… Не было только у них скуфети, чтобы собрать всю голытьбу в единую грозную силу и повести за собой.

      И вот сейчас, осознав, что теперь в доме у него находится величайшая ценность, а сам он при этом остается без защиты, Звяга так перепугался, что сразу, быстро затушив лучину и пройдя по скрипучему настилу, подсел к окошку, пристально вглядываясь в ночную степь.

      Эх! Скорей бы теперь утро! Скорей бы теперь приехали княжеские воины и увезли эту опасную рамку из его дома!

      Медленно идет время, когда хочешь, чтобы оно бежало быстро. Страшна знакомая степь и полоса орешника, что чернелась вдали. Звягина изба находится на отшибе. Собаки у него нет, до соседей не близко. Так что любой желающий, обогнув селение оврагом, может незаметно к звягиному дому подойти и стремительно появиться вон из той травы как из-под земли. Прошлым летом во время набега чужеродных южных племен неприметность звягиного дома спасла хозяина. Не позарился жадный глаз печенега на одинокую покосившуюся избу. С диким воем поганые проскакали мимо и грабили только те дома, что сбились в кучу. А теперь его пришибленный дом словно в клад превратился с появлением скуфети. «Эх, руки мои, руки, – вздохнул Звяга. – Погубите вы меня когда-нибудь».

      Но пока тишина. Мерный стук цикады в летней горячей полыни. Крик полевой совы. Кое-где волчий вой. Кое-где кабаний храп. Звяга вздрогнул… Нет, пустяки. Это крыса голодная в углу копошится. По стене насекомые шуршат. А в траве за окном сверкают звериные глаза. Но это все не страшно. Человек страшен. Внезапно сбоку, со стороны скопившихся деревенских домов, как бы подтверждая звягины опасения, показалась одинокая сгорбленная фигура. У мастера чуть было сердце не выпрыгнуло из груди, но потом отлегло… Фигура-то одна. Пройдя по тропинке, человек остановился. Постоял. Потом повернулся в сторону людского поселения, поклонился и побрел дальше. Тропинка, по которой он шел, вела сначала в высокие травы, что разрослись перед самым звягиным домом, а потом спускала идущего в овраг, огибающий село и затем уводящий прочь от села. «Вот и еще один не стерпел, – посочувствовал Звяга. – Вот и еще одного одолела несносная жизнь и нескончаемые побои за неуплату долгов. Бросил все, видать, и подался к степным и лесным укрытиям. А напрасно. Поступь его неуверенна, очень похожа на болезненную. Такую поступь в первую очередь учует и дикий зверь,