Легенды Пустоши (сборник). Александр Шакилов

безнадежными, что у самого Мика моментально перехватило горло. В полутьме подъезда перед глазами его стояла Надина рука, вскинутая к небу – с последней ли просьбой о помощи, с мольбой ли о легкой кончине или с проклятием выжившим?

      – Она… меня спасала… вперед… а сама раненая была… И волки на нее… От меня уводи-ила! – Васька подползла к Мику, обхватила руками за шею и зашлась в плаче.

      Насчет «от меня уводила» у Мика было другое мнение. Сестренка хотела использовать подругу как «отмычку», но вот просчиталась… Хотела. Просчиталась. И теперь ее нет. Нет сварливой, подлой, стервозной, эгоистичной Надьки. Нет сестры, покупавшей Мику сигареты, угощавшей пивом – в первый раз в жизни, тайком! Нет девчонки, рыдавшей в своей комнате, когда мама с папой ссорились.

      Мик был младшим, но сегодня это не имело значения, он должен был, обязан защитить слабую сестру. Он не смог спасти ее. Должен был – и не смог. Надька выживала сама, пока Мик тащил Годзиллу.

      – Погоди, – прервав сеанс самобичевания, попросил Мик Ваську. – Да заткнись ты! Тихо!

      Васька замолчала, только вздрагивала всем телом. Но дыхания Борьки все равно не было слышно. Мик отпихнул девушку и кинулся к другу, упал рядом на колени, прижался ухом к груди – тихо. Проверил пульс на шее – его не было, живчик не бился. Да нет, ерунда, Мик просто не умеет, он ни разу не проверял пульс, он и на анатомии…

      – Годзилла! – Мик тряхнул друга за плечи, Борькина голова безвольно мотнулась. – Боря! Боря же!

      Друг молчал. Тогда Мик решился на последнее средство – он с силой стукнул Борю по изувеченной ноге. Годзилла не пошевелился. Мертвые не чувствуют боли.

      Мик долго еще сидел у трупа Борьки. Потом поднялся и Ваську заставил встать.

      – Всё. Всё, я сказал! Прекрати истерику! Наше дело – выжить. Кому сможем помочь – поможем. Поняла? Всё. Потопали на второй этаж, оттуда улицу видно. Сопли подбери. – И добавил тише: – Мы их еще оплачем. У нас еще будет время всех оплакать.

      Яна

      Буря улеглась. Москва лежала в руинах, присыпанная пылью и пеплом, вдоль дороги сохранились лишь фундаменты. Яна с безразличием обозревала окрестности, словно так было всегда. Словно совсем недавно здесь не играли дети в песочницах, не жили люди, которые работали, страдали, любили друг друга. Ее не интересовало, что случилось с остальным миром, потому что ее мир рухнул, сгорел и не осталось ничего – ни воспоминаний, ни сожалений.

      Слева за рулем кусал губы молчаливый Максим, думал о дочери в далекой Рязани. Слева хмурился прижатый к дверце Гарик… Игорь. Нет, Игорь Владимирович, у которого дети в Люберцах. Яна смотрела в его глаза и видела разрушенный город, провалы окон и обвалившиеся балконы.

      Свернули с трассы, и бульдозер вгрызся в завал. Теперь ехали медленно, приходилось прокладывать себе путь. Людей почти не встречалось, зато попадались волки в панцирях, огромные ящерицы и полуголые людоеды-мутанты. Пугаясь железного монстра, они спешили укрыться в развалинах.

      Вскоре обнаружилась колея от другого смерча,