Звёздный Спас. Виктор Слипенчук

между деревьями.

      Когда бабушка нашла её и она рассказала, как внезапно задремала и цветок вдруг оказался в её руке, бабушка радостно взяла цветок и мгновенно, точно он был дороже любого золота и изумруда, спрятала в лукошке и тут же опасливо прикрыла своим платком. В ответ Фива засмеялась, так ей всё было понятно в бабушке, то есть понятнее самих слов, которыми можно было бы объяснить её странное поведение.

      – Смейся-смейся, – сказала бабушка, осторожно выкапывая ножичком синюю луковицу цветка.

      Когда-то и она такою же смешливой была. Да отчего же не посмеяться и не повеселиться, если сам ангел Флор цветик-семицветик преподнёс?

      А дома, застав дедушку в тени под берёзой (он разрезал арбуз, а на столе уже стояла большая эмалированная миска с нарезанными из рамок сотами с мёдом), бабушка вся засветилась и так бочком-бочком подступила к нему, что он вдруг отложил арбуз.

      – Неужто ангел опять облагодетельствовал?

      Бабушка согласно кивнула и так осторожно и благоговейно сняла платок с лукошка, словно под ним находилось что-то сверхчудесное.

      Дедушка в восторженном изумлении вскинул брови и, не скрывая радостного трепета, взял цветок в руки. И словно серебряным росчерком ударил солнечный луч сквозь зашелестевшую крону и мелкими-мелкими воздушными звёздочками стал медленно осыпаться. И Фива онемела очарованная – бабушка и дедушка стояли, будто собрались под венец. Дедушка в белой рубашке, а бабушка, как и положено в такой день, в фате и белом как снег подвенечном платье. Они были настолько молодыми-молодыми, что их лица, озарённые светом глаз, казалось, лучатся радостью.

      – Это тебя он одарил, или внученьку, или кого-нибудь ещё? – спросил дед.

      – Её, – сказала бабушка.

      И они вместе посмотрели на Фиву, и она почувствовала, что все они трое, и ещё цветок-колокольчик, есть одно неразделимое целое, и это сознание целостности сделало её счастливой. Она в одно мгновение как бы обняла весь белый свет.

      Потом, позже, дед иронично усмехался в свою интеллигентскую бородку, а бабушка, пряча цветок за икону, обещала:

      – Теперь, внученька, ежели тебе встретится твой суженый, об том я первая узнаю, святой Флор не соврёт.

      Как бабушка узнает, «как ей об том святой Флор не соврёт», Фиве было неведомо, и она счастливо смеялась от всей души.

      А под вечер приехал отец на колхозном «уазике» и забрал домой. Фиве не хотелось уезжать, но бабушка, поцеловав, сказала, что надо учиться, и не просто, а с отличием – отныне её ангел всегда будет стоять рядом с нею.

      Фива в своём полевом обмундировании сошла на перрон, и общий поток увлёк её в тоннель, а потом выплеснул с другой стороны автострады. У последнего киоска ещё раз осмотрела себя, затянула кожаные ремни наколенников на сапогах, чтобы уже пуститься в дальний путь, и вдруг, бросив взгляд на старуху, стоящую чуть поодаль от неё с клюкастой палкой, обмерла: неужто бабушка?!

      Высокая, статная, в тёмном пуховом