Крестовский душегуб. Сергей Жоголь

пять! Я же, кажется, решил с шутками повременить», – подумав так, Зверев тут же придал себе строгий вид.

      Узнав о том, что смерть Комелькова и конвойного, наделавшая столько шума в Управлении, наверняка связана со странной кончиной старика Дудукина, Шувалов продолжил в привычной ему манере бурчать и жаловаться на судьбу. Поспешив покончить со всем этим, и чтобы заняться делами Риты, Зверев вручил майору дубликат ключей от их нового кабинета и бросил перед ним на стол пачку бумаг. Порекомендовав Шувалову разобраться в бумагах и дождаться Корнева, Зверев сообщил, что уходит, чем вызвал новую волну негодования у своего ворчливого коллеги.

      Посвящать Шувалова в Ритины проблемы Зверев не стал. Если Корнев узнает, что Зверь по собственной инициативе вместо того чтобы принять все меры по розыску Фишера, расследует пропажу какой-то девочки, он наверняка придёт в ярость. Поэтому, оставив все возмущения Шувалова без ответа, Зверев помахал рукой и выскочил из кабинета. Не задерживаясь больше нигде, он покинул здание Управления и отправился на улицу Пушкина, где располагался городской театр драмы.

* * *

      Хотя и говорят, что театр начинается с вешалки, но сегодня для Зверева областной драматический начался с тотальной проверки. На входе за столиком сидела мощная бабулька в круглых очках и с огромной бородавкой на носу. Увидев незваного посетителя, она тут же вскочила, перегородила путь и пробасила:

      – Куда прёшь? Не видишь, закрыты мы!

      – Мне бы к директору, – Зверев показал документ.

      Вахтёрша рассматривала удостоверение несколько минут, внимательно изучая каждую букву.

      – Настоящее! Можете не сомневаться! На зуб пробовать не стоит, – улыбнувшись, сказал Зверев.

      – Чего? – не поняв шутки, спросила бабка.

      – Обычно золото на зуб пробуют. Впрочем, это к делу не относится. Мне бы к директору вашему попасть, – не утруждая вахтёршу объяснениями, повторил Зверев.

      – К Мезенцову? Так нет его.

      – А кто есть?

      – Так все здесь: Гордеев, Санинский, ну и я, разумеется.

      – С вами всё понятно, а Гордеев и Санинский – это кто?

      – Ну темнота, – ухмыльнулась бабка, обнажив при этом несколько позолоченных зубных протезов. – Санинский – это же звезда! Настоящее светило!

      Зверев пожал плечами:

      – С астрономией у меня, признаться, не очень. А должность у этого выдающегося деятеля искусств есть?

      – Так артист… народный!

      – Понятно, а Гордеев кто? Тоже артист?

      – Лев Иваныч! Режиссер! – дивясь неосведомлённости Зверева, хмыкнула бабка.

      – Тогда мне к нему. Ко Льву этому вашему! Не волнуйтесь, я ненадолго. Задам пару вопросов и мгновенно испарюсь, исчезну как тень в горячий полдень.

      Зверев попытался просочиться мимо хранительницы Мельпоменова храма, но бабка и не подумала сдавать своих позиций так просто.

      – Не станет Гордеев с тобой говорить!

      – Отчего же?

      – Так… репетиция у него!

      – Репетиция! Это же просто шик! А что нынче ставит Гордеев?

      – Так