Дом окон. Джон Лэнган

я сказал:

      – Понимаешь, Роджер стал таким… непредсказуемым. После того, как убили Теда.

      Услышав имя своего покойного пасынка, Вероника замерла и устремила взгляд в окно над раковиной, по локоть погрузив руки в мыльную воду. Тьма ночи и свет кухонных ламп превратили стеклянную поверхность в зеркало, и Вероника видела только свое отражение: длинные рыжие волосы, убранные в хвост, резко очерченные косметикой скулы (хотя ужин проводился в довольно узком кругу: приглашены были всего шестеро гостей, не считая ребенка), карие глаза, проступающие из-за зеленых линз, и серьги-подвески с небольшими металлическими дисками. Она поджала губы, накрашенные бледно-красной помадой, и сказала:

      – Тед.

      – Прости, я не хотел…

      Вероника взмахнула рукой, заставив меня замолчать, и пена разлетелась по всей столешнице.

      – Знаю. Не спорю. Так все и было. И, да, Роджера это довело.

      Она невесело засмеялась.

      – Ты даже не представляешь, до чего.

      Потом повернулась, и я с удивлением заметил, как по ее щекам текут слезы.

      – Все меня спрашивают, что я думаю о том, что случилось с Роджером, – сказала она, – но дело в том, что я не думаю. Я знаю, что с ним случилось.

      – Что? – я стоял, пораженный; Вероника утерла слезы тыльной стороной ладони, всхлипнула и принялась снова мыть посуду. Получается, она знала, что приключилось с ее мужем, но никому об этом не сказала ни слова, даже полиции, насколько мне известно… Невероятно. Вероника, не глядя, подала мне последнюю тарелку, и та, выскользнув из рук, чуть не упала на кафельный пол, если бы я не успел подскочить и вовремя ее подхватить. Только тогда, когда я крепко держал тарелку в руках, дар речи вернулся ко мне:

      – Ты знаешь?

      – Знаю.

      – Но, – я взмахнул тарелкой в воздухе, – почему ты никому не рассказала?

      Вероника протянула мне пригоршню столовых приборов. Заметив, однако, что я не закончил сушить тарелку, она положила ножи и вилки обратно в раковину и, вздохнув, ответила:

      – Потому что это невозможно. В то, что случилось с Роджером, невозможно поверить.

      – Я не понимаю, – сказал я, в конце концов убирая тарелку в сервант и закрывая дверцу. – Если ты знаешь, где сейчас Роджер…

      – Роджер мертв. Он умер два года назад.

      Либо это был какой-то неприятный розыгрыш, либо Вероника пыталась довольно размыто донести до меня правду о случившемся. Два года назад в Афганистане погиб Тед – вот что, возможно, она имела в виду.

      – Безумие, правда? – после небольшой паузы добавила она.

      Я решил быть честным:

      – Я не совсем понимаю.

      – Что ж, – ответила Вероника, протянув мне столовое серебро, – я не удивлена.

      Пока я вытирал приборы и укладывал их в ящик, она добавила:

      – Но не расстраивайся. Вряд ли бы кто-то смог понять. Хотя «понять» – не совсем точное слово. Вряд ли бы кто-то поверил. Представляю,