Русская рулетка. Заметки на полях новейшей истории. Владимир Соловьев

с ними, где власть, воспитанная на цитатах дедушки Ленина о том, что всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, когда она умеет защищаться?

      Что это вообще за формулировка – защищать демократию? От кого? Два года никакой демократии не принесли. Болтовню и воровство принесли в избытке.

      Наверное, именно поэтому заваруха у Белого дома и не вызвала подъема активности масс. Победители ГКЧП так рванули воровать, что лишились всякого доверия народа, который воспринимал их действия как внутри-клановую междоусобицу – ведь по обе стороны баррикад были орущие о защите демократии глухие автократы с челядью.

      Ельцину удалось весь гигантский кредит доверия свести на нет, лишить народ всяческих иллюзий о себе и своем окружении.

      Победа пришла из окружения президента. Коржаков мне рассказывал о том, каких невероятных усилий стоило заставить министра обороны действовать, когда он требовал от Ельцина письменного приказа, а не устного распоряжения. Я не берусь осуждать Павла Сергеевича – каким бы ни был Грачев как министр обороны, но он не жандарм, а боевой офицер, десантник, доблестно сражавшийся в Афганистане, и сломать себя ему было непросто, так что все его последующие фортели были понятны. По сравнению с расстрелом Белого дома – все остальное уже следствие.

      Коржаков говорил и о том, как президент встречался с альфовцами, задавал им прямой и жесткий вопрос, готовы ли они выполнить приказ своего Верховного главнокомандующего, и не было ответа, и отводили бойцы глаза, но не случайно именно Ельцин победил в те дни – заставил, передавил, убедил. Но все эти рассказы участников еще раз убеждали меня в том, что если бы не сдали нервы у сторонников Верховного Совета, если бы не увлекла их макашовская лихость, то в этом противостоянии у них были шансы победить. Как только они подняли руку на свой народ, у Ельцина появилась хоть какая-то возможность апеллировать к чувствам своих подчиненных, которой он мастерски воспользовался. Победа на сей раз зависела не от поддержки народа, да и не было ни правды, ни силы убеждения, ни понимания настроения людей – и не могло этого быть, неоткуда было взяться. Не случайно народ толпился на набережных и прилегающих к Белому дому территориях и таращился на происходящее, абсолютно равнодушный к военно-политическому противостоянию двух сторон, равно безразличных и чуждых бывшим гражданам некогда великой страны. Как все это будоражило корреспондентов западных изданий, какими героями они себя чувствовали, ведя репортаж из мятежной Москвы! Вряд ли укладывались в их головах наши свадьбы, приезжающие тогда на Калининский мост «сфоткаться» на фоне происходящего, толпа, собравшаяся посмотреть на расстрел Белого дома, с бутербродами и фотоаппаратами. Только больше становилось разговоров о таинственной русской душе, хотя гордиться-то особо нечем. Кстати, довольно долго потом ходили по офисам подозрительные личности и предлагали оружие, добытое в те смутные дни.

      Уже