Запретный мир. Илья Новак

произнес кролик нараспев.

      В мире Бела животные не говорили. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Они могли рычать, мычать, кричать, блеять, мяукать, лаять, издавать множество других звуков, но говорить – не способны. Неразумность и неразговорчивость животных – один из основополагающих принципов, на которых зиждилось мировоззрение де Фея.

      – И тебе здорово, служивый, – откликнулся Ситцен. – Много ваших повязали?

      – Кролей, что в чащах диких Арры безбедно жизнь вольготную вели, – промолвил кролик, тщательно выговаривая слова в архаичном стихотворном ритме, и вздохнул: – совсем уж больше не осталось.

      – Да, паскудно вам ноне живется, – согласился хамелеон. – Тебя как звать?

      – Зовусь я Баган, – представился кролик и поклонился так, что длинные уши свесились чуть не до земли.

      – Из рода Скунсов, знатного когда-то, но ныне измельчавшего совсем. Я есть к тому же предводитель ватаги славной грызунов-повстанцев. Создал среди кролей сопротивленье, в Стопу к Шанго хотели мы идти, дабы закончить страшные убийства и ритуалы вовсе прекратить, Когда кроли бесследно исчезают… Но викингши Своннихи Лагерлефши нас всех в пути нежданно повязали. Мои собратья вельми трусоваты (под «вельми» разумею я «чрезмерно») И оказать сопротивленье не смогли. Их всех в мгновенье ока захватили. Я скрылся, но затем решил вернуться – ведь побратимов, пусть даже и трусов, негоже оставлять одних в беде. Тем более что я их атаман. Итак, вдоль Буты двинул я стопы… – Кролик приподнял лапу, демонстрируя пленникам меховую ступню размером с подушку-думку. – И был захвачен женщинами Свонны. – Баган Скунс подступил к стене и крикнул так, что его голос разнесся по пещере: – Вы слышите ль меня?

      После паузы до них донеслось:

      – Мы слышим, Баган.

      Затем другой голос, принадлежащий, казалось, существу, которое пребывает в крайне пессимистическом умонастроении, добавил:

      – Что хочешь ты?

      – Вы недостойны чести называться, – обвинил Скунс, – кролями!

      – Не в силах мы смущенья побороть, – откликнулись из соседней ямы. – Природная опаска берет свое…

      – Опаска?! – возмутился Баган. – Я называю это страхом мерзкослабым! Тот недостоин называться кролем, кто честь свою не смеет защитить!

      – Почто ругаешь нас, почто словами ранишь? Третий голос, который выражал очень мало надежд на дальнейшие перспективы, заметил:

      – Ведь ты же бросил нас, не так ли? Тут Баган разбушевался не на шутку.

      – О лапу лапой вы ударить не смогли! – закричал он, патетически прядая ушами.

      – За вами я вернулся, чтоб спасти, – а вы мне лишь упреки говорите?

      Раз так, спасайтесь сами из ловушки! Я больше помогать вам не намерен! В седалища я всех вас… так и знайте! Пока кролики перекликались, Бел склонился к Деборе и прошептал:

      – И так у вас всегда было?

      – Как? – тихо спросила она.

      – Я имею в виду, кролики всегда были такими… большими? И разговорчивыми?

      – Не кролики