Полет журавля. Екатерина Леонидовна Кирасирова

в туалетах часто есть перегородки. И это, бесспорно, очень удобно, а в данном случае – вдвойне. Удары были гулкими, отдавались в ушах гипсокартонным эхом. Забавно, ведь в подвальчике были более прочные бетонно-кафельные стены, об которые можно было бы набить приличные шишки. А не эта фанера. Но судьба странная штука…

      Когда первые впечатления от ошибок жизни начали отпускать, и у парня, и у плачущей незнакомки пробудился интерес к постороннему шуму. Любопытство сильная вещь. Сначала воцарилась тишина, только невдалеке на верхней площадке лестницы были слышны хлопки двери в подвальное помещение, где находился собственно туалет, в котором стояли эти двое. На верхней площадке коридор разветвлялся и вел за кулисы. Это же место пока больше никого не влекло к себе отправлением естественных потребностей. Отголоски клубной музыки, гремевшей наверху в зале, в конце длинной серой лестницы, с мертвенно-голубым освещением, ведущей отсюда, доносились тяжким гулом от усиления басов или наоборот.

      –А с тобой чего? – уставшим голосом спросил парень.

      – Ничего, – всхлипнули в ответ. – Какая разница?

      Но удары прекратились. А через несколько мгновений из-за перегородки появилась девушка, с красным пятном на лбу и немного растрепанная. У нее были длинная, зализанная лаком для волос на одну сторону прическа. В качестве верхней одежды – женский вариант косухи, модно порванные выше колен джинсы. На ногах берцы. В общем вид, вполне соответствующий и рок-концерту, и самой героине, которая с виду была не старше двадцати лет. И потому смотрелся весь ее наряд очень круто.

      – О, я так и знал. Девушка. – Произнес он иронично. – Я не смотрел кто вошел, но ростом ты не вышла. Какая досада.

      Он улыбался уже без усилия, пока говорил это. На лицо падали оранжевые тени, ярко вычерчивая скулы. В глазах светились хитрые насмешливые огоньки, но все же в глубине их черной дырой стояла горечь.

      Девушка подняла голову и остановилась в недоумении. Музыка наверху ревела вовсю, но здесь в подвале, была не очень громкой. Освещение, конечно, оставляло желать лучшего. Но даже в таком тусклом свете довольно ясно различался худой парень. Лет двадцати пяти. На нем были темные джинсы, черный свитер и берцы. Высокий. Светлые волосы, голубые глаза, приобретшие темный стальной цвет, из-за тусклого освещения. Парень попробовал улыбнуться, приветствуя новую «знакомую», но вышло слишком натянуто. Повернулся к ней лицом, замерев на мгновение, а потом, повернувшись, кинул тело назад, приняв довольно удобную позу, подперев стену.

      Клуб был средненьким. Не совсем убитым, но и не слишком известным для того, чтобы тонкие перегородки, потрескавшиеся от времени, сколы, в бетонном полу, треснутый фаянс санитарной техники не выбивались из антуража помещения. Перегородка, из-за которой появилась девушка находилась почти перед самым выходом с лестницы и достаточно близко к нему (очевидно поэтому и остановила, смотрящую себе под ноги молодую особу). Она разделяла женскую и мужскую половины уборной. Когда-то давно все перегородки в этом месте были белыми, но красили их, очевидно без особой любви к искусству. В некоторых местах краска ложилась толстым слоем -там зияли дыры сколов и голый серого цвета гипсокартон зябко выглядывал из них. Краска, кусками падающая на пол – разлеталась. Ее убирали иногда. Стены и пол были бетонными, с размазанными по ним, вместо краски, цементом. Смотрелось в принципе здорово. Кое-где при особом осмотре, можно было найти кровь, хотя ее редко кто видел. Отчасти потому, что в клубах, особенно таких, где играли просто любительские коллективы, (лишь бы звучало громко и с драйвом) это нередкое явление, а отчасти просто не замечали благодаря тусклому свету нескольких лампочек, укрепленных в потолке и затянутых стальными решетками.

      Девушка по-прежнему молчала. Первая вспышка удивления прошла. Спускаясь сюда, она не могла видеть парня, поэтому была не готова к незнакомому голосу, на долю мгновения показавшимся ей собственным. Она перестала плакать. Скорее от того, что кто-то был рядом, а не потому, что ей помешали. Недоверчивость во взгляде уходила. Глаза начали обретать ясность: она не была пьяной. А он говорил. Пара фраз, а казалось, время растянулось в половину вечности. Когда он умолк, ей почудилось, что в мире стало тихо-тихо. И тут девушка просто подошла и прижалась к парню всем телом. Обняла его руками, вдыхая запах незнакомца, так, словно это был единственный в мире человек. Словно бы их было только двое. От него не пахло алкоголем, и она почувствовала уверенность. Петя не пил. Ее Петя не пил никогда. Незнакомый парень не был им, и девушка это осознавала, но все-таки мелькнувшее воспоминание заставило ее проникнуться к нему чем-то близким, теплым, но безвозвратно утерянным.

      Парень удивился, но в ответ обнял девушку. И, неожиданно для себя, поцеловал ее в макушку. Зачем? А не важно. Он как-нибудь потом придумает. Может, соврет, что очень общительный или обознался (интересно за кого он принял ее тогда?), а может, скажет, что она ему понравилась или он сочувствует. Эти обрывки мыслей пронеслись в голове мгновенной вспышкой и тут же погасли. Девушка не спросила, даже, казалось, не удивилась, что незнакомый человек вот так ее целует в голову.

      А просто парень был одинок. Невероятно давно, и бесконечно долго.