Отверженные. Как жить в любви, когда кажется, что вы недостойны, обделены и одиноки. Лиза ТерКерст

в коричневом многоквартирном доме, всё было так непредсказуемо.

      Я не могла контролировать события вокруг меня, но они изрядным образом на меня влияли. Теперь я знаю, что у отца были проблемы и трудности, которых мне, ребёнку, было не понять. Но тогда я думала, что он просто ужасно не рад, если я дома. А значит, проблема во мне.

      В каком-то смысле, возможно, отец и думал, что я – часть проблемы. Я усложняла его жизнь. Я стоила денег, которых у него не было. А что хуже всего, я была девочкой.

      Он никогда не хотел, чтобы у него была дочь. А я отчаянно хотела быть желанным ребёнком. Это сложное уравнение, и оно так просто не решается. Больше всего я боялась, что когда-нибудь он просто перестанет приходить домой и я останусь без отца.

      Изучая вопрос отвержения, я обнаружила, что чувствительность к отвержению в человеке подкармливают два основных страха:

      • Страх быть покинутым

      • Страх потерять свою личность

      Будучи маленькой девочкой, я, конечно, не использовала эти слова. Но жало отвержения было мне хорошо знакомо. Когда мужчина физически находится рядом, но отсутствует эмоционально, в сердце у девочки может возникнуть чувство совершенной пустоты и беспомощности. Это верно в любом случае, независимо от того, кем он ей приходится – отцом, мужем или просто человеком, которого она очень уважает.

      Так что, укутавшись в одеяло с героями Холли Хобби, когда из-за ночной темноты сердечко чуть ли не выпрыгивало из груди, я вновь и вновь твердила шёпотом: «Господи, пусть папа никогда меня не бросает. Просто сделай так, чтобы он не ушёл».

      Отец подкармливал мои страхи каждый день. Он произносил слово «развод», словно это был его пропуск на свободу – не только от мамы, но и от меня. Он думал, в этом нет ничего особенного, что он говорит обо всех своих чувствах. Но поскольку его словам я всегда придавала большое значение, то при любой угрозе развода у меня по затылку пробегал холодок ужаса. Ведь если он уйдёт – кем буду я? Мне казалось, раз у девочки нет отца, ей нет места в мире. В конце концов, если он не может любить меня, кто тогда вообще меня полюбит?

      Любовь – этим словом речь моего отца не блистала. Он говорил жёстко. Но больше всего меня пугало его молчание. От этого мне всегда хотелось убежать в канаву. Мы стремимся привязать душу к чему-то неизменному, чему мы можем доверять. Неважно, как эта канава выглядела, – важно было, насколько защищённой я себя в ней чувствовала.

      Но чувствовать себя в безопасности и быть в безопасности – не одно и то же. Как-то раз пошёл дождь, и вода, хлынув в моё убежище, унесла все мои маленькие сокровища. Это была не надёжная гавань. Это была всего лишь канава, служащая для того же, что и все другие. И убедившись в этом, я больше туда не возвращалась. Любые якоря в этом мире в конце концов доказывают, что на них нельзя вполне рассчитывать.

      Через несколько лет мы переехали в голубой дом с зелёным ковром. И отец перестал приходить домой. Последняя частичка того, что скрепляло мою безопасность и мою личность, откололась, когда он собирал