Доктор Мышкин. Приемное отделение. Андрей Шляхов

Хочешь – разговаривай. А я для себя уже все выводы сделала. Чудик он, пыльным мешком по голове шандарахнутый. Это – клиника, Тимофеевна, клиническая клиника. Вот когда я в ресторане «Восток» девчонкой посуду мыла, у нас шеф-повар такой же работал. Недолго – месяца три, очень правильный был мужчина, все пытался по инструкциям да по нормам делать. Директор от него еле избавился, слухи ходили, что пришлось тюрьмой пригрозить. Ресторан у нас был не из самых, но дела там делались крупные…

      – Извини, Егоровна, меня заведующая зовет, – поспешно сказала Надежда Тимофеевна и, не дожидаясь ответа, положила трубку на место.

      Водилась за Марией Егоровной такая привычка, как любовь к воспоминаниям. Заведется – не остановишь, придется слушать да поддакивать.

      Телефон тут же зазвонил. Надежда Тимофеевна сняла трубку.

      – Я забыла тебе напомнить, что у нас есть столовая для сотрудников, – ехидно сказала Мария Егоровна и отключилась, оставив последнее слово за собой.

      Столовая для сотрудников в больнице действительно имелась, в подвале административного корпуса. Кормила сотрудников кейтеринговая компания, на деле принадлежавшая главному врачу, но деликатно оформленная на имя его племянника, свободного художника-постмодерниста. Мнимый владелец имел за прокат своего имени триста долларов в месяц, каковые являлись стержнем его материального благополучия, а реальный владелец имел спокойствие.

      Обедали сотрудники по талонам, которые можно было получить в бухгалтерии. В конце месяца стоимость талонов вычиталась из зарплаты. Те, кому ходить за талонами было лень, платили наличными «в лапу» раздатчицам. Раздатчицы против черного нала не возражали, скорее наоборот – приветствовали. Обед стоил «всего» семьдесят пять рублей. Льготная цена оправдывала нахождение компании на территории больницы – за цену, близкую к символической, компания арендовала часть седьмого, архивного, корпуса, якобы находившуюся в неподходящем для использования под больничные нужды состоянии. На самом деле в неподходящем состоянии находилась другая часть корпуса, где вперемежку, на головах друг у друга, громоздились два архива – «бумажный» с историями болезни и пленочный, рентгенологический. Низкая цена обедов соблазняла далеко не всех, поскольку дешевое было донельзя сердитым. Ложечка жухлых овощей выступала в роли салата, водичка, замутненная какими-то примесями, – в роли супа, мясные и рыбные блюда весили не более семидесяти-восьмидесяти граммов, а гарнир к ним не накладывался, а всего лишь размазывался по тарелке тонким слоем, создавая ложно ощущение полной порции. И к тому же, по неизвестным причинам, столовская еда никогда не бывала горячей – всего лишь теплой. Короче говоря, столовую сотрудники не уважали и презрительно называли ее «столовкой», а то и совсем грубо – «рыгаловкой».

      Старшая сестра вернулась в «кабинет» к Боткину. Алексей Иванович заканчивал трапезу – жевал крекер и запивал чаем. Надежда Тимофеевна присела на краешек его койки (больше все равно