Мост через реку Бартанг. Художественная повесть. Роман Коробов

                           Ты помнишь «афганец» -ветер,

                                 Горячий песок в лицо?

                               Я помню! Я видел пепел

                                Оставшихся мертвецов.

                               Ты говорил: «Граница!»,

                           Ты знал, что друзья навсегда.

                                Горячий песок и ветер,

                                И только от них слеза.

                      Ты первым бессмертие встретил!

                               Ты – друг, ты – мой брат.

                                          Навсегда!

                          Ты помнишь «афганец» -ветер?

                                  Я помню. Конечно. Да!

      Сашка, спасибо, что ты был в моей жизни!..

      От автора

      Гражданская война накрыла Таджикистан внезапно, неожиданно.

      Из-за высоких гор пришла печаль, и брат пошёл убивать брата.

      Эту историю мне рассказал мой друг, пограничник Рома Махновский.

      Основные события, описанные в этой книге, произошли с ним в конце прошлого века на таджикско-афганской границе, где Махновский служил в Группе пограничных войск Российской Федерации в Республике Таджикистан.

      Глава 1. Алакуртти

      Июнь 1996 года.

      Государственная граница России и Финляндии,

      12 погранзастава Алакурттинского погранотряда.

      4.30 утра

      – «Отварный». Пять – три – два, Губайдуллин, слушаю. Да… Хорошо… Да… Понял вас. Принято. Записал. Да. Передам капитану Жирнову. Отбой связи.

      В ту ночь старший сержант Губайдуллин был в наряде дежурным по заставе. Я же отслужил ночным поваром на кухне и шёл прямой тропой в спальник на заслуженный отдых. Нет ничего лучшего в армии, чем идти после наряда спать. Солдат спит – служба идёт. Прямо перед дежуркой я и услышал этот ночной звонок и разговор Губайдуллина. «Дежурка» – это святое место для пограничника. Здесь всё свежее: связь, первые новости, график нарядов, письма, разговоры. В общем, свой центр управления пограничными полетами. И пройти мимо, и не поболтать с одиноким Губайдуллиным было просто нельзя.

      – Кому не спится, Ринат? В пол-пятого утра? – спросил я у Губайдуллина.

      – Таким же, как и ты, Махновский. Все на постах, несут службу. Если точно, то с комендатуры. Передали, что сегодня в нашу сторону гости едут. Шишки московские. То ли проверка, то ли комиссия. Пока соседей проедут, пока наш правый. Дороги сам знаешь какие. К обеду ждать. Утром доложить капитану.

      – Блин, Махновский, вот скажи мне, зачем эти белые ночи нужны? – неожиданно спросил меня Губайдуллин, круто меняя тему разговора.

      – Я вот никак не могу привыкнуть. Второй год служу здесь, а привыкнуть не могу. Проснулся – светло. Спать ложишься – светло. Достало. Первый год, на «учебке», с ума сходил. У нас, в Башкирии, такого нет. Всё по распорядку. Днем светло, ночью темно, как и должно быть. У вас же здесь, на Севере, всё не так, как у обычных людей.

      Губайдуллин жаловался мне на белые ночи уже сотый раз, но каждый раз я терпеливо слушал его. Он прекрасно знал, что я из местных, мурманских парней, и всегда жаловался так, будто это я, или кто-то из моих родственников включает и выключает это чудо крайнего севера.

      – Ринат! Чего едут-то? – спросил я, возвращая его к теме звонка. Видимо тогда я подсознательно почувствовал, что этот ночной звонок прозвенел и в моей судьбе.

      – Два офицера, – Губайдуллин заглянул в журнал, – майор Богомазов и полковник Чешенко. Представляешь, Ромыч, целый полковник к нам едет из Москвы! Вот скажи мне, Махновский. Вот чего им в Москве не сидится, а? Целого полковника везут в лес! Не удивлюсь, если у водителя фамилия будет Сусанин. Вот если я был бы полковником в Москве, то я позвонил бы сюда и сказал, – Губайдуллин приложил воображаемую трубку к уху и поменял свой голос старшего сержанта на голос полковника, – Алло! Алло! Кто у аппарата?

      Я моментально подыграл Ринату:

      – «Отваррррный»! Пять – три – два, ефрейтор Махновский слушает!

      – Алло! Махновский! Это полковник из Москвы, Ринатов! Доложите обстановку. Срочно и немедленно.

      – Докладываю, товарищ полковник из Москвы. Усё в порядке! Завтрак приготовлен. Хлеб испечён. Ножи заточены, ложки начищены. Кухня закрыта на замок. Установлены растяжки для вражеских лазутчиков. Доклад окончен.

      – Молодец, солдат! За три ночных чая с плюханами объявляю благодарность!

      Мы тихо гоготали с Ринатом, вспомнив ночные чаепития. Плюханы – это была отдельная, солдатская гордость нашей заставы. Хлеб на заставе мы выпекали сами. В русской печке, которую на нашей «двенашке» в шестидесятых годах, выложил какой-то