Кубики больницы Арчибальд. Даниил Николаевич Заврин

зано, – улыбнулся в ответ Греймс, – это один из худших моих дней в карьере.

      – И всё же Вы все равно вызвали именно меня.

      – А что делать. Нам нужен независимый и очень авторитетный эксперт. Общественность не простит, если мы возьмем своего, либо малоизвестного. Заключение должен сделать профессионал.

      – Профессионал? А я думал, среди полицейских бытует другое мнение о моей практике. Что-то вроде пособника преступников.

      – Разные мнения бытуют. Но я Вас таким не считаю. Я и сам не раз сталкивался со сложным выбором и порой так сложно сделать что-то правильное. Я не судья и не врач. С этой стороны не могу осуждать Вас. Вот если бы Вы были копом и отпустили одного из этих людей, возможно, я бы и прострелил Вам голову. Но Вы ведь не отпустили. Вы лечите.

      – Пекстон с Вами бы не согласился.

      – У Пекстона своя голова на плечах. У меня своя.

      – Это заметно, – Джеймс Вудс снова уткнулся в боковое стекло.

      – И всё же. Я хотел бы сказать, что Чарли – это один из лучших копов, с кем я работал. Что он ни на одну минуту не сомневался в том, что делал и всегда старался дать больше, чем взять. Я не прошу вас жульничать, я знаю, Вы твердый человек, но знайте, если бы вся эта ситуация случилась с кем-то другим, то проблем было бы больше.

      – Чарли стрелял в безоружного. И почти убил. Лишь чудо спасло Стейта Кинга, и он успел скрыться в своем доме. Чудо!

      – Да. Возможно. А может быть, кто-то уберег его для божьего суда.

      – Только не говорите мне, что Вы тоже во все это верите.

      – А почему нет, скажите, Вы читали его книги?

      – Нет. Я не люблю художественные вещи, предпочитаю историческую литературу или согласно своей медицинской практике.

      – Тогда я бы Вам порекомендовал познакомиться с этим писателем.

      – Для начала я познакомлюсь с Чарли Броуди, как-никак, он главный фигурант этого покушения.

      – Как Вам будет угодно, – кивнул Саймон Гремс и тоже отвернулся к окну.

      Тюрьма

      Прибыв в окружную тюрьму Мериленд, Джеймс Вудс прошёл, наверное, самый быстрый в своей жизни тюремный контроль и спустя каких-то десять минут уже сидел напротив Чарли Броуди, того самого полицейского, который ещё несколько часов назад был вполне отличным копом. А теперь… Теперь же он был главной новостью этого дня.

      – Добрый день. Я доктор Джеймс Вудс, —сказал Вудс, протягивая руку.

      – Я знаю кто Вы. У нас, наверное, нет ни одного копа, кто бы не слышал о Вас, добрый доктор Джеймс Вудс, – нервно усмехнулся Чарли, игнорируя рукопожатие,– прошу, присаживайтесь.

      – Точно. «Добрый доктор». Именно так меня называют копы, – помахал пальцем Вудс, – все никак запомнить не могу.

      – Не переживайте, зато остальные помнят.

      – Это кто же?

      – Матери, лишившиеся дочерей, копы, потерявшие напарников, отцы, чьи сыновья были найдены в лесу, недалеко от шоссе.

      – Да. Всех и не перечислить, верно? – сказал Вудс, устраиваясь поудобнее на стуле, – как-то жестко тут. Верно?

      – Да уж, не кожаные кресла.

      – Точно, точно, с ними куда поприятней.

      – Давайте так, док, я прекрасно знаю, что Вам надо. И не хочу тратить Ваше время. Несомненно, мне было бы очень приятно, если бы Вы написали в своей карточке, что я сумасшедший и поехал полечиться, но мы оба понимаем, что это не так, верно?

      – Допустим.

      – Нет. Дураку понятно, что самое большое, что я могу получить это состояние аффекта, но ведь Вы тут не для этого. Вас вызвали, чтобы все прошло по всем правилам. А значит мы просто тратим время.

      – Такая у меня работа, временем разбрасываться. Не вы первый, не вы последний.

      – То-то и оно. Только разница в том, что Ваше общество, в отличие от моего для Вас, мне неприятно. Когда я слышал о том, как Вы отправляли этих психов лечиться по телевизору, это одно, но, когда вот так, вижу Вас в шаге от себя – это другое.

      – Ваша дочь умерла от того, что прочитала книгу?

      – Эй, тише, доктор. Я хоть и на привязи, но могу и сорваться, – угрожающе зашипел Чарли, – не надо так говорить, ты её не знал. Ты не знал мою малышку и не тебе со своим грязным языком лезть в это дело.

      – Мне. К сожалению. Никого другого подобрать не смогли. Поэтому, если Вы хотите, чтобы я Вам смог помочь, будьте откровенны.

      – Нет. Это в аду с тобой будут откровенны.

      – Вы верите в бога?

      – И дальше что? Спросите, читал ли я библию?

      – Нет. Спрошу, читала ли библию Ваша дочь, ведь, судя по всему, она была довольно близка к церковной тематике и пару раз была задержана на кладбище. Кажется, Вы её тогда освободили, верно?

      – Это просто дети. Детские шалости. Если бы мы принимали всех, кто шумел на кладбищах и раскидывался туалетной бумагой по домам, то пересажали бы полшколы. Небольшая взбучка, вызов родителей. Вот и все необходимые меры. Элли была хорошей