Жизнь без спроса. Саша Канес

галстук, – сдуру ляпнула я. – Мне понравился…

      Мама вскрикнула, словно от боли. Отец поперхнулся салатом, а бабушка отвернулась от стола и начала быстро-быстро помешивать компот из сухофруктов, кипевший на газовой плите. Бабушка не любила слушать, когда мама учит меня жизни, но, разумеется, никогда не вмешивалась.

      – Ты что, Аня, обезьяна? – спросила меня мама почти шепотом.

      – Почему обезьяна? – Я понимала, что не права, но не нашла, как соскочить с неудачной темы.

      – Потому что обезьяны, а не люди, Аня, любят яркие цветастые тряпки!

      – И сороки еще… – пробормотал папа. – Сороки тащат всякое блестящее… им лишь бы что, лишь бы блестело!

      – Только самые низкопробные люди, – звенящим голосом сказала мама, – могут отправить своего ребенка в школу разодетым, словно кукла. Абсолютно права ваша Галина Петровна: интеллигентного человека отличает скромность. И я еще не знаю, кто и за что дарит этим странным людям такие вещи! Я очень остерегаюсь… таких, как родители, как мать твоего друга… И ты, Аня, будь очень осторожна!

      Честно говоря, ни Олег, ни его тихая мама-переводчица, ни даже громогласный Точилин-отец страха у меня не вызывали. Но я понимала, что моя мама говорит о чем-то серьезном и недоговаривает. Я знала, что многие мои родственники в сталинские времена исчезли в тюрьмах и лагерях. Мама неоднократно обещала, что когда-нибудь я узнаю правду, но это потом… а пока мне многое знать слишком рано, потому что самое главное для нас – это «достойное выживание»!

      Нужно отдать маме должное, она постаралась не продолжать навязчивых нравоучений после истории с галстуком. Некоторое время она вообще не обсуждала со мной ни Олега, ни его родителей. Когда Олег заходил к нам домой, она была с ним, как обычно, весела и доброжелательна, ничем не демонстрируя отношения к его «странной» семье.

      Подаренная Олегу книга, как и положено большевистскому печатному изданию, явила собой почти классический пример подрывной литературы. Идиотская катастрофа разразилась в нашем классе в день рождения Ленина, 22 апреля. В советское время это был едва ли не самый главный праздник для всех школьников страны. Правда, официальным выходным этот день не был, наоборот, мало того, что сам по себе он был днем и рабочим, и учебным, в расписание назначали дополнительный нудный «Ленинский урок», а потом, в ближайший ко дню рождения вождя выходной, всех еще ожидал коммунистический субботник.

      Для нашего первого «Б» класса это был самый первый «Ленинский урок». Проводила его, разумеется, Галина Петровна. С противоестественным волнением, с придыханием она рассказывала нам про первые годы жизни вождя. Из канонической детской ленинианы следовало, что Ильич был совершенно святым с самого первого дня своей жизни. Галина Петровна, как и положено, трындела нам, что усвоенные в детстве уроки Владимир Ильич пронес через всю жизнь. Рассказ был нудным и скучным. Никто не перебивал учительницу и не задавал никаких вопросов.

      Близился конец урока, когда, следуя убогой канве повествования, Галина Петровна изрекла,