Ловушка. Натиг Расулзаде

ят лет не жаловался на здоровье, к врачам обращался в случае крайней необходимости (преимущественно для получения бюллетеня), врачей недолюбливал, как специалистов по ускорению хода болезней, и старался вести здоровый образ жизни. Что ему до сих пор, в основном; и удавалось. Теперь же, придя к хирургу по поводу своей свежеобнаруженной грыжи, Гасанов (когда, грациозный, худенький, как балерина на пенсии, хирург ошеломляюще мощными при такой хрупкой внешности руками мял и ломал его, будто задавшись целью сейчас же выхватить и выбросить из него грыжу) понял, что так легко он не отделается. И попал, что называется, в точку. Заодно с грыжей у него обнаружили аденому и воспаление простаты, камень в почке, тахикардию и злокачественную шепелявость, грозящую дать метастазы в косноязычность, что, кстати, уже отчасти наблюдалось у молчаливого по натуре Гасанова.

      Было, конечно, у Гасанова и имя. Но жена, считая его самым заурядным, рядовым членом общества, издавна называла его по самой заурядной фамилии, такой заурядной, что даже тень на нее трудно было бы бросить. А имя у Гасанова как раз таки было не рядовое, а самое что ни на есть выдающееся – Аристотель, что на азербайджанском звучало, как Аристун, Аристун Гасанов. У русских это примерно, как Аристотель Иванов, у украинцев – Аристотель Сидоренко, ну, и так далее…

      Гасанов, придя домой от врачей, посылавших его друг к другу, понял: та жизнь, что вел он до сих пор, кончилась, и теперь, после пятидесяти, ему придется начинать новую, полную забот о своем здоровье, лекарств, которые непременно надо принимать до или непременно после, полную советов людей в белых халатах, прячущих под этими белыми халатами совершенно немыслимую, непостижимую для Гасанова душу, мысли, сердце и остальные органы, как предполагалось, крепко связанные с сердцем, а значит, и с душой.

      Ему не хотелось начинать новую жизнь, он привык, притерся к старой, да и лет уже было немало, он за эти годы, можно сказать, полюбил старую свою жизнь, свои привычки, свой невыносимый для окружающих характер, свою молчаливость, внезапно взрывающуюся идиотской, непрактичной говорливостью, много чего полюбил Гасанов, много чего…

      Не хотелось теперь, на пороге старости, менять свою жизнь. Шел 2001 год, страна, в которой жил Гасанов, его, так сказать, родина погрязла в коррупции, утопала во взяточничестве, жила уродливо, ни по человеческим, ни по божеским законам. И в ней, как мог, жил Аристун Гасанов.

      Не стоило обо всем этом рассказывать, если бы в жизни пятидесятилетнего Гасанова не произошло большое событие. Огромное событие. Может, самое значительное за всю его тихо распланированную жизнь. Он влюбился.

      Нет, конечно, за столь долгий, как говорят зэки, срок, случалось с ним такое не раз. Он хорошо помнил, как любил свою одноклассницу в 6-7-8-м классах, потом любовь его угасла, ничем не подпитываемая с другой стороны, но тут же следом за первой любовью последовала вторая, уже в 9-10-х классах. И так на протяжении юности и молодости было несколько раз, но все эти влюбленности напоминали одна другую, все были безответны. Поклон не встретил свою будущую жену. Впоследствии оказалось, что он заблуждался на ее счет, и его чувство к ней тоже было односторонним. Так что, какой-то опыт по части влюбленности все ж таки имелся, хоть и ущербный. Но теперь, когда пятьдесят… Денег хронически не водилось, потому что за зря потраченные годы (в материальном понимании) способности зарабатывать как-то не приобрелось. Зато было большое, доброе, отзывчивое, любвеобильное сердце. И это обстоятельство, как ни трудно поверить, как-то компенсировало кредитную недостачу. Как? Вот пример. Помнится, в молодости, когда был влюблен в очередной раз, Гасанов, как всегда, испытывая грызущее его безденежье, стал изучать по справочникам и в итоге один, без посторонней помощи, сделал капитальный ремонт в квартире у своей любимой. Даже научился паркет прибивать. Девочка-мальчик, девочка-мальчик. Это паркет так настилается. Для осведомленных. Выступ одной паркетины входит в паз другой. Девочка-мальчик. И неплохо справлялся. Даже был удостоен похвалы хозяюшки, которая за несколько лет накупить-то накупила необходимых материалов, копимых на вожделенный не очень ей доступный ремонт, а вот на мастеров – цены кусались. Тут как раз очень кстати подвернулся безденежный, но очень влюбленный приятель, которого как-то надо было использовать, тем более, что сам напрашивался… Но было это в молодости, давно, когда еще не было семьи, жены и двух девочек, когда легко и беззаботно проводил он свои дни, когда все было под силу и все удавалось. В благодарность за ремонт любимая оставляла его на ночь в ремонтируемой квартире, сама же каждый вечер отправлялась к родителям, чтобы он в одиночестве мог вволю надышаться тем воздухом, которым… прикасаться к тем предметам, к которым… трогать те вещи, которые… Впрочем, не следует думать, что был он каким-то оторванным от жизни, мечтательным юношей, нет, просто влюбляясь, он начинал боготворить предмет своего обожания. Что было вполне резонно, логично и говорило о богатом духовном мире и темпераменте его. Нет, он не был оторван от жизни. В кармане куртки Гасанов постоянно носил кастет, потому что руки имел тонкие, артистические и изнеженные, а на рожон лез, не упуская случая. В другом нагрудном кармане у него находились документы, удостоверяющие, что он работает в нескольких редакциях газет, благо, газет в