Медленные пули. Аластер Рейнольдс

а затем пошатнулся и вскинул руку, потянувшись пальцами к «Гидре». Потом скафандр, должно быть, одеревенел, лишив его возможности двигаться.

      Он стал похож на статую, простоявшую здесь много лет.

      Это просто невозможно, повторяла я себе. Должны же здесь быть спасатели, которые не позволяют вытворять подобное, и не только в неподходящей для дыхания атмосфере; должны быть строгие правила, гарантирующие, что прокатные скафандры проверяются и перепроверяются на соответствие; должна быть двойная и тройная защитная система.

      Но, подозреваю, те скафандры, которые нам дали, не дотягивали до столь высоких стандартов.

      Он умер, однако сейчас это значит даже меньше, чем значило давным-давно. Его достаточно быстро затащили внутрь, и хотя он сильно пострадал от марсианской атмосферы, хотя обнаружились обширные неврологические повреждения, все можно было бы исправить, имея время и – что гораздо важнее – деньги.

      – Кстати, кто этот старик? – спросили меня врачи, после того как я договорилась со своей компанией об оплате медицинских услуг, независимо от того, сколько времени потребуется.

      Об этом, к слову сказать, пришлось поспорить, особенно после того, как я заявила, что статьи пока не будет.

      – Не знаю, – ответила я. – Он так и не назвал своего имени, но был очень интересным собеседником.

      Медик улыбнулся:

      – Мы проверили генную карту, однако старикана нет ни в каких списках. Конечно, это ничего не значит.

      – Верно. Многие люди с криминальным прошлым исчезли за время беспорядков.

      – Точно, – сказал медик, уже утратив интерес к теме.

      Врачи продолжали называть его стариком, но я поняла причину, как только увидела лежащее в коме тело. Он действительно выглядел гораздо старше, чем казался мне в любом из трех своих воплощений, словно даже соответствие среднему возрасту было иллюзией.

      Кома была глубокой, операции по восстановлению мозга проводились медленно и скрупулезно. Поначалу я внимательно следила за успехами, справлялась о нем каждую неделю, затем каждый месяц. Но ничего не происходило: он так и не выказывал признаков выздоровления, и все традиционные методы, способные вернуть разум к жизни, не приводили к успеху. Медики снова и снова предлагали, как они это называли, «назначить день», однако до тех пор, пока от моей компании поступали средства, были не против тратить время впустую.

      Я справлялась о его состоянии каждые полгода, затем, кажется, раз в год.

      А жизнь, конечно, продолжалась. Я никак не могла придумать достойное завершение этой истории – во всяком случае, пока главный герой остается в коме, – поэтому статья просто лежала в столе и я занималась другими темами. Некоторые были довольно важными, и спустя какое-то время я отправила историю Джима Гроссарта в нижний ящик стола: выстрел наугад, который не достиг цели. И даже начала сомневаться, встречалась ли с ним вообще. А после этого оставалось только окончательно забыть о нем.

      Сомневаюсь, что вспоминала его хоть на мгновенье за последние два или три