Хранитель. Юрий Сергеевич Лойко

олны бесшумно разбегались в стороны. В этих движениях была мудрость, преисполненная мастерства, достигаемого веками.

      Нос лодки врезался в гальку острова и вспахал добрый метр. Человек в плаще приподнял голову, но лицо его было по-прежнему скрыто в тени капюшона. И сама тень показалась Антону настолько чёрной, что в ней утопали сомнения в том, кто предстал перед путниками. Лишь тогда Антон осознал: рядом на тёплой гальке расположилась дворняга. Животное свесило язык и часто дышало.

      – Вот и Харон пожаловал, – сказал пёс и тявкнул три раза.

      Антону казалось, он наблюдал за лодочником целую вечность, пока не решил оглядеться. Он с ужасом понял, что не помнит, где находится. У галечного пляжа, среди величественных кипарисов, качавшихся на ветру, щерился неровной крышей в небо белоснежный дом. Вырублен он был в скале, у входа бросались в глаза колонны, полукруглый вход. Тут и там слышны гуляния морского воздуха в кустарниках и разбитом у ступенек, ведущих к колоннам, садика. И тишина, участливо проникавшая в самое сердце. Именно о такой тишине, расслабляющей ум и тело, мечтает городской житель.

      Откуда-то из дома слышался женский голос. И он звал Антона по имени. Снова и снова. Этот голос нельзя было не узнать. Конечно же, Светлана Сергеевна Бойкова. Мама, покинувшая их семью три года назад. Она умоляла найти её. Другие слова сын не разобрал.

      ***

      Антон схватил себя за горло и сдавленно закричал. Отдышался, сел на кровати и огляделся. За окном – ночь, лишь луч фонаря стекал прямыми полосами по стенам и занавескам с обратной стороны.

      – Антон? – услышал он сонный голос жены. Она повернулась к нему и привстала на локтях.

      – Всё в порядке, я жив и это главное, – сказал Антон и невесело усмехнулся.

      – Опять кошмар?

      – Да, всё как обычно. Остров, кипарисы, Света.

      – Как же так? Сон повторяется уже который день.

      –Да, – вздохнул Антон, – повторяется. Думаю, один человек сможет мне помочь.

      В тот же день Антон Борисович Бойков принял душ, сытно позавтракал и направился в психиатрическую больницу. Пройдя все посты на входе и выждав некоторое время, потраченное на раздумья о матери, Антон оказался в комнате для посетителей. Комната казалась просторной благодаря белой мебели. Стол, стулья и мягкие диваны. На них, ёрзая и переговариваясь, сидели женщины и мужчины. Они шелестели пакетами, открывали банки с едой и бутылки с напитками. Пациенты, одетые в полосатые пижамы, выглядели непримечательно и серо.

      Антон опустился на стул, не найдя себе и отцу место на диване, и стал ждать.

      – Бойков! Борис! – крикнула в палаты медсестра и вернулась в “белую” комнату.

      Спустя минуту в дверях показался отец. На Борисе была всё та же помятая пижама. Небритый, опухший от сна, не причёсанный и вялый, он молча кивнул и сел.

      – Привет, папа, – сказал участливо Антон, сложив руки между колен. – Как ты себя чувствуешь?

      – Привет. Почему спрашиваешь?

      – Пааап, – вздохнул сын, – ну не начинай, пожалуйста. Я спросил, потому что волнуюсь, ты же мой отец.

      – Ты итак знаешь, как я себя чувствую, – бесцветно ответил Борис. – Болит голова, сердце пошаливает. Я принимаю лекарства каждый день, будь они прокляты. На днях отвозили в кардиологический центр, но ты ведь пришёл по другой причине?

      – Ты под присмотром лучших врачей, пап, и мне правда интересно, как ты живёшь. – Антон выдержал паузу. – Но и не спросить о маме я не могу, сам понимаешь. Она снова является во сне и просит помощи, но я не могу понять, какой.

      – Ни один лучший врач не станет Богом, а у него, как известно, свои планы, – сказал Борис. – Насчёт Светы. Ты спрашиваешь о ней всё чаще, это хорошо, но есть ли в тебе вера, сын?

      – Вера?

      – Да, меня упекли сюда лечиться, но ты до сих пор не веришь, что я здоров.

      – Я не считаю тебя больным, папа. Мы уже говорили об этом две недели назад. Ты утверждал, что был хранителем ключа в Мир мёртвых.

      – Я пытался спасти тебя от нечистых сил, – сказал Борис очень тихо. – Молох придёт за ключом. И появление Светланы ещё раз напоминает: он вот-вот появится.

      – Молох? Ты про демона?

      – Божество, когда-то существовавшее. Обычно он появляется в непогоду. Я часто видел его, в разных обличьях.

      Они помолчали. Антон почесал затылок, глядел на отца широко распахнутыми глазами.

      – Ты не веришь, – сказал Борис. – Я вижу, как ты хочешь уйти.

      – Я хочу понять, зачем всё это нужно. И почему семья разрушилась.

      – Очень просто. Мой прадед подписал договор с потусторонним миром и обещал беречь один из трёх ключей от Мира мёртвых. Насколько знаю, два их них получены, третий я оставил в сейфе под копией картины Арнольда Бёклина в зале нашей квартиры.

      – Я верю тебе, пап, верю. Ты прекрасный, умный и разносторонний человек и всегда им был. Никому не рассказывай о мирах, демонах. Кроме меня. Хотя бы притворись обыкновенным человеком.

      – Такими