Письмо маме. Константин Константинович Чирков

щие ходки, но я и так знаю, что у тебя все должно быть хорошо.

      Я тогда не успел тебе сказать… Я люблю тебя. Прости, что был полным идиотом. После той ночи эти десять лет я прожил как вечность, как вечность мрака и тьмы. Я был одинок и спасения от этого нигде нельзя было найти. Ты говорила правду: весь свет жизни идет от одного источника. Но тогда я этого не понимал.

      Прости меня еще раз за ту ночь. Я много раз вспоминал ее, и все разы рыдал… Такое не прощается.

      Радует, что скоро я, наконец, с тобой увижусь. Завтра же будут у тебя.

      Прости меня, твой Коля».

      Николай отложил ручку и перечитал письмо.

      – Нет, это не то.

      Он не знал, что ему надо написать, сидя в тюремной библиотеке за столом возле маленького окошка, за решетками которого торжествовала свобода.

      Хотя свободным тот мир не назовешь. Свобода понятие обширное и сугубо индивидуальное. Настолько индивидуальное, что ни у кого ее нет. За это десять лет он это понял. Невозможно найти свободу в алкоголе, наркотиках, клубах, сексе. Свобода – это не человеческое. Это он тоже понял, хоть и немного поздновато, в сорок лет, имея за спиной уже несколько ходок.