Эпоха игры. Сергей Герасимов

улыбка долго догорает, доверчиво и мечтательно освещая ее лицо; короткая стрижка, которая не шла бы ни одной другой женщине; голос, слова, которые она говорит совершенно серьезно.

      – Всегда.

      – Что всегда? – я не понимаю ответа.

      – Ты спросил, сколько мне лет. Я говорю: всегда, я живу всегда и буду жить всегда.

      – Тогда я знаю, кто ты. Ты богиня, только богини живут всегда.

      – Нет, неправда. Их забывают. Ты знаешь, сколько их уже забыто?

      – Не знаю, Керри. А ты знаешь?

      – Я знаю.

      – Откуда?

      – Но я ведь живу всегда, – она смеется.

      – Ты зря смеешься. Я ведь умею разгадывать тайны.

      – В этом нет никакой тайны, Генри. Спроси любого, и он скажет тебе, что я живу всегда.

      Она впервые назвала меня по имени. Она, похоже, намного моложе меня, потому и не говорит и своем возрасте. Правильно, лучше говорить на равных.

      Я ощущаю волну беспечной и какой-то детской радости, но быстро гашу в себе это чувство. Мне пришлось пройти сквозь многое в этой жизни – в этой, такой несовершенной, что каждый еще надеется на другую, лучшую. Испытания либо ломали меня, либо делали меня тверже. Все же ломали, несколько раз.

      Из этого я вынес убеждение: силен только тот, кто не имеет привязанностей.

      Судьба, и те люди, которыми она пользуется, всегда бьет в саму слабую точку, и ломает тебя, никогда не убивая, к сожалению. Она бьет по тем людям, которых любишь ты. И ты можешь вынести все, но не это, и тогда ты смиряешься, и вырываешь с корнем маленькое гордое деревце своей свободы и, спустя много лет, сажаешь его снова. Но оно растет слишком медленно.

      Свободен лишь тот, кто не имеет привязанностей.

      – Почему ты молчишь? Ты думаешь обо мне?

      – О твоих словах.

      – Ну и что же?

      – Свободен только тот, кто никого не любит.

      – Но тогда зачем тебе твоя свобода?

      Действительно, зачем? Я впервые спрашиваю себя об этом и не нахожу ответа. Зачем, ведь миллиарды людей живут одинаково, как муравьи под трухлявым пнем, и думают, и двигаются, и рождаются, и умирают одинаковые, как муравьи. Пожалуй, большинство из них счастливы. Счастье – это так просто, и так недоступно, если ты не можешь быть прост.

      – Сегодня я провожу тебя, Керри.

      Она отказывается. В ее голосе звучит нечто, напоминающее металл. Я не ожидал этого.

      – А хочешь, я разгадаю твою тайну?

      – Нет, – на этот раз мягче.

      – Разгадывать совсем несложно, Керри. Только что ты призналась, что у тебя есть тайна. Не спорь, призналась. Ты не хочешь, чтобы я проводил тебя – ты не хочешь, чтобы я знал, где ты живешь. Уходя, ты всегда переходишь на тот берег ручья, а ведь в той стороне никто не живет.

      – Я иду в город.

      – Босиком по песку? Ты доберешься только к вечеру.

      – У меня есть лодка.

      – Почему же ты не оставляешь ее здесь?

      – Я прихожу сюда по утрам потому, что здесь тихо. Это самое тихое место на острове. Я не хочу разогнать тишину шумом мотора. Ты