Квартира в строящемся доме. Джерри Джерри

да и проще там, бэкапы-то хранятся в облаке, а вот бухгалтерию, да поверх упавшего сервака, да с бэкапом двухмесячной давности – уж не обессудьте!

      Я молча нырял в реку и наблюдал оттуда, как мысли переругиваются с Пушкиным. Со временем это стало требовать все меньше усилий. Я так хорошо научился отключать мозг, что мог сделать это где угодно, даже на работе. Это стало замечательным навыком, который почти спас меня от назойливых сотрудников. Очень удобно: сидишь на общем собрании, где все по привычке скидывают на тебя свои криворукие ошибки, подходит твоя очередь держать ответ – а ты мозг отключил, уставился в стену невидящими глазами, слюнку пускаешь и мычишь. На меня почти махнули рукой!

      И я пишу «почти», потому что финдиректор заподозрил саботаж с моей стороны. Я стал замечать, как он присматривается ко мне и любовно дышит в шею, когда я работаю. Пару раз я заставал подозрительный микроавтобус под своим домом. Через неделю финдир вызвал меня к себе в кабинет.

      – Есть подозрение, милчеловек, − начал он, − что ты не придурок, а притворяешься, используя йоговские техники. Это так?

      – Я всего лишь хочу работать в рамках своего трудового договора, − спокойно отвечал я. – Человек имеет право на личное время и пространство. Не устраивает – давайте прощаться, подпишите, наконец, мое заявление об уходе.

      – Чушшшшшш, − финдир превратился в древнего змея. Его рубиновые глаза смотрели прямо на меня, будто пытаясь втянуть меня внутрь. – Когда вы принимаете рабочие звонки, это не является работой, и вообще, вам что, сложно? Сложжжжжжжжно дать ответ стражжжжжжждущим сотрудникам? Это все вашшшшше человеколюбие? Сердца Бодхисаттв плачут от твоей жестокосссссти, презреннейшшшший из смертных!

      Я молча покинул кабинет и стал медитировать дважды в сутки. Мне становилось все легче вытолкнуть сознание за пределы своих привычных понятий и пребывать в тишине. Сосем скоро я заменил две часовые медитации на одну трехчасовую, а потом я и вовсе отказался от сна, заменив его одной шестичасовой концентрацией. Я чувствовал, как становлюсь чем-то единым со своим домом. Я знал все мысли соседки за стеной, без труда находил, куда опять подевалась соска младенца из квартиры двумя этажами выше и запомнил рецепт варенья из лепестков роз бабушки с верхнего этажа.

      А скоро и весь город стал моим. Я слышал его, как самого себя. Я понимал мысли собак в подворотне и чувствовал, как голуби волнуются на крышах. Уходя в медитацию, я ощущал, как на моем информационном теле возникают тревожные мысли сотрудников, которые они сейчас запишут на бумажки и привяжут к почтовым тараканам, направляя тех ко мне домой. Я молниеносно передавал сослуживцам знания о том, как решить проблему, но в силу омраченности ума они испытывали лишь отрыжку. Я ощущал лишь безграничное сожаление, а не хотел их тут же убить, как это бывало обычно. Не у всех ведь достаточно благая карма, чтобы иметь мозги и чувство такта. Я отпускал свои злость и сожаление по их поводу. Мое сознание могучим драконом встречало рассвет, наполняясь любовью приходящего дня…

      …и