Большое сердце Петербурга. Ринат Валиуллин

успокоился, – перевел я взгляд со Сфинксов на Анну. – На самом деле это она тебя гладит, успокаивает.

      – Дело тут не только в кошках. Теплом веет от всей композиции в целом. Сфинксов украшают декоративные светильники «на античный манер», отлитые бронзовых дел мастером Геде в тысяча восемьсот тридцать четвертом году, и полуфигуры грифонов – крылатых львов. Массивные лапы, мощные крылья и зубастые головы притягивают желающих «погладить кису»: популярная легенда обещает исполнение желаний тому, кто прикоснется к грифону. Но реставраторы, ответственные за сохранность памятников в Петербурге, настоятельно просят этого не делать: сотни тысяч рук, ежедневно трогающие скульптуры, протирают металл, он теряет форму – и кое-где толщина бронзы уже стала критической. Два века назад, когда делали грифонов, никому и в голову не могло прийти, сколько падких до небылиц гостей со всего мира будет принимать пристань на Университетской набережной.

      – Зачем они их так неистово гладят? – спросил я ее, указывая на людей рядом с грифонами, что замерли под Сфинксами и сторожили спуск к воде.

      – Я бы сказала – трут! На удачу: кому экзамен сдать, кому выйти замуж.

      – В чем фишка?

      – Глядя в глаза ближайшему Сфинксу, нужно погладить грифона по голове. При этом другой рукой необходимо держать грифона за правый зуб или гладить ему крылья, тогда тебя ждет счастливая жизнь.

      – Мило. Надо было мне сюда перед экзаменом зайти, потереть.

      – Надо было. До сих пор не могу понять, как ты мог так со мной поступить?

      – Как? – немного оторопел я. «Где я успел напортачить?»

      – Я поступила, а ты – нет.

      – Я же не знал, что здесь все решается, – быстро нашелся я с ответом. – Ты ходишь, наверное, сюда регулярно?

      – Да, перед зачетами, – рассмеялась она. – Вообще-то это вредно для грифонов, металл окисляется, и идет разрушение скульптур.

      – Да? А выглядят они вполне себе счастливо, кожа лоснится на солнце, как у моего кота.

      – Всякий засветится, если так усердно ласкать.

      – Как ты сказала, лишняя ласка вредно на них сказывается.

      – Наверное, это всех касается, стоит только возомнить себя солнцем, будучи бронзой.

      – Кто бы меня так касался, глядишь, заблестел бы, – заулыбался я.

      – Думаю, этого будет мало, ведь, кроме всего прочего, Аменхотеп называл себя «Видимым солнцем»

      – Это которого Сфинксы охраняли?

      – Да, первый хозяин кошек.

      – Скромный парень.

      – В этом есть доля правды – время правления Аменхотепа Третьего рассматривается как один из величайших периодов расцвета древнеегипетской цивилизации, о чем свидетельствуют грандиозные храмовые комплексы и скульптура.

      – Большому человеку – большие кошки.

      – В искусстве времени Аменхотепа сочеталось стремление к громадному.

      – Ну что, может, пойдем тоже потрем грифонов и посмотрим в глаза Сфинксам, вдруг поженимся и будем счастливы? Родится сын – назовем Аменхотепом.

      Анна