Иронический человек. Юрий Левитанский: штрихи к портрету. Леонид Гомберг

поэтов в «течения», «поколения» и «обоймы» пришло к нам, по его словам, из времен «Краткого курса», где «в четвертой главе товарищ Сталин с соратниками» объясняет публике азы социалистического реализма. На самом деле задача литературоведения заключается не в том, чтобы «объединять и обобщать», а наоборот, показать, чем один поэт отличается от другого. Это и есть самое трудное, но и самое существенное и совершенно необходимое.

      Ю. Левитанский не любил слова «элитарный»: оно казалось ему каким-то искусственным… Но он понимал, что миф про самый читающий в мире народ должен уйти в небытие. (Он смеялся над шуткой: «Россия – самая читающая в мире… Пикуля страна».) Настоящую литературу не станут читать многие, а поэзия – вообще для избранных. Их всегда будет меньше, чем, скажем, болельщиков футбола…

      «Литература, и в частности поэзия, должна быть свободной (в идеале она всегда свободна) от политики, от идеологии, от конъюнктуры, – говорил он. – Но поэзия не может быть свободной… от самой себя! Поэзия не может быть свободной от мира человеческой души – наших страданий, горестей, страстей, любви…»

      14

      Год 1995-й, наверное, должен представляться сегодня «звездным часом» поэта Юрия Левитанского, торжественным актом его запоздалого признания соотечественниками и финальным действом растянувшейся драмы – выходом на поклон перед благодарной публикой… В самом деле, в мае ветеран Великой Отечественной отметил 50-летие победы, а в июне был удостоен звания лауреата Государственной премии России за поэтическую книгу «Белые стихи».

      После долгих лет несправедливого и глухого молчания пресса, казалось, взорвалась целым фонтаном статей, интервью, рецензий и публикаций: газеты вдруг дружным хором запели осанну «поэту-фронтовику», «поэту и гражданину». Были, конечно, среди этих публикаций заметные удачи, были просто «датские» отписки – но дело не в этом. Попытка прессы сделать Ю. Левитанского «модным поэтом» была заранее обречена на провал: поэты такого масштаба заведомо находятся вне существующей сегодня конъюнктуры.

      Левитанский покорно встречался с журналистами, мягко, но настойчиво произносил провидческие слова, облаченные в простую, а порой и в банальную форму – естественно, пролетавшие мимо ушей нашей читающей публики в той политической чехарде, – и все оставались при своих интересах, довольные друг другом: журналисты – Левитанским, публика – журналистами, а Левитанский – просто возможностью всерьез высказаться публично, может быть впервые в жизни.

      Перелистывая сегодня те, уже изрядно пожелтевшие газетные страницы, убеждаешься в том, что Ю. Левитанский оказался настоящим кладезем для фрондирующей, но слегка заторможенной демократической прессы. Для начала выяснилось, что, так сказать, в наличии имеется лишь один, последний, крупный российский поэт, из тех, кто участвовал в войне: несколько лет назад ушел из жизни Д. Самойлов, А. Межиров пребывал за границей… Самый младший оказался самым старшим и вообще – единственным… Органическая