Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год. Андрей Венков

закономерным и давно ожидаемым. Вызревавший веками разрыв между городом и деревней, всеобъемлющие аграрные, классовые противоречия, межнациональная рознь, культурный раскол внутри самих великороссов – все это, усугубленное кровью и напряжением Первой мировой войны, выплеснулось разом и раскололо страну.

      На окраинах, на территориях казачьих войск сложилась особенная ситуация. Каждое казачье войско представляло собой единую земельную общину. Земля всего войска разделялась между станицами, а внутри станиц – между казаками и подлежала (внутри станиц) постоянному переделу, чтобы охранялась равная по количеству и качеству наделенность землей рядовых казаков. Хотя эта проблема была до конца практически неразрешима и земля между станицами, и зачастую внутри станиц, распределялась неравномерно, но в целом классовое расслоение среди казаков было слабее, чем в целом по России, хотя определенные противоречия (классовые, территориальные, возрастные) и проникли в казачество, но, по свидетельству современников, они «не были, однако, ни особо глубоки, ни особенно обострены»[1]. На Дону противостояние внутри области намечалось между казаками и неказачьим населением (коренные и иногородние крестьяне), которое количественно уже начало превышать казачье. Коренные донские крестьяне, бывшие крепостные донских помещиков, имели на хозяйство в 4–5 раз меньше земли, чем казаки. А «иногородние» крестьяне, нахлынувшие на Дон из России после отмены крепостного права, земли почти не имели.

      Наличие внутри области менее обеспеченного землей неказачьего населения окрашивало все земельные и классовые противоречия в сословный цвет, и на такое восприятие событий не могла повлиять казачья беднота в силу своей немногочисленности[2].

      Ощущение локальности, замкнутости, обособленности распространялось в сознании казаков на все войско, и даже на все казачество. Более поздно сложившаяся, служивая, по сути, верхушка не была так оторвана от «низов», как в целом по России. Среди местной интеллигенции были сильны своеобразные «казакоманские», почвеннические настроения. Донское Войско – старейшее среди войск – имело опыт собственной государственности, а особый порядок управления этот опыт подпитывал.

      Что касается «качества» казачьего населения, то в двух словах его можно охарактеризовать так: казаки успели стать идеальными воинами, но «надорвались». Создателями казачьего субэтноса были пассионарии, люди, способные к длительному напряжению. Пассионарность, затухая, передается по наследству. Но пассионарии – носители избыточной энергии – были выбиты в постоянных войнах. Превращение казаков в военно-служилое сословие, когда каждый мужчина становится воином и в среднем 10–12 лет рискует жизнью, развило воинские качества, но подорвало этническое развитие. Не зря Дон сравнивали со старцем, задремавшим у тихих струй.

      Кровопускания, организованные Петром I, бесконечные войны XVIII–XIX веков не прошли даром. Тревожные симптомы стали проявляться еще во второй половине XIX века. В результате замкнутой жизни в станицах – полное отсутствие преступности (в станице Вёшенской на 46 хуторов случилось 15 правонарушений за год, в основном – мелкое воровство). И это у лихих казаков!.. Самоубийств больше, чем убийств.

      Полнокровные полки в 800 сабель уходили в XIX веке ежегодно на службу: 3–4 в Грузию, 3–4 на Кавказ, 2–3 в Польшу и Бессарабию… Теряли в боях и стычках человек 10–15, но возвращались через 3–4 года, имея в строю человек 500–600. Остальные умирали «от обычных болезней», не выдерживая чужого климата, голода, тягот службы. Калмыки и казаки Татарской станицы вообще теряли до половины состава.

      Рано, раньше обычного наступила «золотая осень» на Дону, «золотой век» донской культуры, совпавший отчасти с «серебряным веком» в России. Потом, уйдя в эмиграцию, донские казаки будут издавать более 60 наименований газет и журналов, внесут огромный вклад в мировую культуру. Но это уже КУЛЬТУРА, отчасти – словесное замещение реальных дел. Признак затухания народа. Неспособность к длительному напряжению. А к концу XX века донская казачья эмиграция практически исчезла, растворилась в Европе[3].

      Раздел I. Предыстория Донской армии

      Глава 1. Прежняя система службы

      Сами донские казаки были прекрасным боевым материалом, поскольку на протяжении веков служили России в качестве иррегулярного войска. Даже в начале XX века казаки – «зипунные рыцари былинные» – продолжали являться на службу «конно и оружно», со своей лошадью, сбруей, со своим комплектом обмундирования, со своим холодным оружием.

      Во второй половине XIX века служба иррегулярных войск России подверглась реформированию. По новой системе донские казаки с 18 лет считались военнообязанными. Сначала их зачисляли в приготовительный разряд. До 21 года они должны были принять присягу (в своей станице), снарядиться на действительную военную службу – приобрести коня, снаряжение, обмундирование, холодное оружие – и пройти первоначальную военную подготовку во время месячных сборов в специальных лагерях. После того как казаку исполнялся 21 год, он переводился в строевой разряд и отправлялся на службу в полк или батарею, отдельную

1

Антонов-Овсеенко В. А. Записки о Гражданской войне. Т. 1. М., 1924. С. 65.

2

Козлов А. И. На историческом повороте. Ростов-на-Дону, 1977. С. 65.

3

В начале XVIII века ушли с Дона и два века жили в чужеродном окружении казаки атамана Некрасова. В начале XX века они стали возвращаться, сохранив язык, костюм, культуру. Правда, какого-либо вклада в сокровищницу мировой культуры они не внесли…