По следам Японии. Олеся Осипова

trong>

      АБСОЛЮТНАЯ НОРМАЛЬНОСТЬ – это уже само по себе отклонение в психике. «Дэнс, дэнс, дэнс» (с)

      Он поднял вверх руки, в левой стакан с виски, в правой листочки с рукописным текстом, и провозгласил:

      – Взблюём же дети мои! Аминь!

      – Можешь собрать хорошую паству, – рассмеялся я, выпуская сигаретный дым. – Ну-ка дайка своим глазом читануть.

      Он опустил руки и разгорячённый от виски и эмоций дал мне текст своего манифеста. Хорошая работа: едкая, смешная, много сарказма и щепотка иронии. Всё это не режет глаз, красиво написано, вкусно подобраны эпитеты и сравнения. Это уже не те подростковые стенания, которые он писал года два назад. Есть немного наивности, но это не портит общую картину.

      – Очень хорошо, – сказал я затягиваясь. – Я бы подправил кое-какие вещи, но это уже вопрос стилистики. Думаю, можно оставить и так. Давай опубликуем на нашем сайте?

      – Ой, нет! – тут же стушевался он.

      «Опять двадцать пять!», – подумал я. Ему едва ли за двадцать, но он абсолютно лишён молодецкой смелости и наглости.

      – Опять в стол? – грустно усмехнулся я.

      – Это не для больших масс, – сказал он.

      Я хохотнул.

      – Это же не серьёзная работа! – воскликнул он с нескрываемым страхом в глазах. – Это же бред!

      – Смешной не серьёзный бред – нормально! – парировал я.

      – Нет, – покачал он головой. – Меня признают ненормальным.

      – Как будто в этом есть что-то плохое, – поморщился я туша сигарету. – Ты

      «Голый завтрак» Берроуза читал?

      – Литература должна быть серьёзной! – сказал он.

      Я прыснул:

      – Ты читал детектив, где убийца известен нам с самого начала, а всё

      остальное время мы наблюдаем за попытками автора превратить это во что-то целостное?

      – Достоевский – великий автор! – сказал он с пылом.

      – Так я и не спорю, – пожал я плечами.

      – Там есть идея!

      – У тебя тоже есть.

      – Литература должна быть серьёзной, – повторил он.

      Я закатил глаза.

      – Ты считаешь русскую классику серьёзной, но абсолютно не видишь её молодого, почти подросткового, разудалого, хамского и такого надрывно живого бекграунда, – я взял ещё одну сигарету. – Ты знаешь Кирша Данилова?

      Он покачал головой.

      – Вот кое-что из его работ:

      «А слепые бегут, спинаючи гледят;

      Безголовые бегут, оне песни поют,

      Бездырыя бегут – попёрдовают,

      Безносый бегут – понюхивают,

      Безрукой втапоры клеть покрал,

      А нагому безрукай за пазуху наклал,

      Безъязыкова, тово на пытку ведут;

      А повешены – слушают,

      А и резаной – тот в лес убежал.»

      Он непонимающе на меня посмотрел.

      – Кирша писал былины и сказки. Я зачитал тебе фрагмент из его работы.

      Просто, незатейливо и весело.

      – Ну, поэзия это другое…

      – Твоя проблема в том, что ты хочешь написать одну большую и серьёзную работу и чтоб как Шёлохов. А ты знаешь, что «Тихий Дон» он написал в двадцать восемь? Некоторые до сих пор утверждают, что это немыслимо!

      Я зажёг сигарету и закурил. Мой взгляд невольно упал на подаренную мне катану. Муляж конечно, но очень красивый. И тут меня осенило.

      – Ты знаешь, кто ещё помимо тебя сидел в этом вот кресле? – спросил я и прямо почувствовал загорающееся во мне пламя безумия.

      Он вопросительно посмотрел на меня.

      – Задыханов.

      Его брови поползли вверх.

      – Автор «Инквизитора»? – спросил он.

      – Да, – я со вкусом затянулся. – Столько воспоминаний. Ближе к тридцати этот парень стал отбитым в плане фантазии. Он, знаешь… видел как собаки бегут, за проезжающей машиной? Так он и писал: отталкиваясь от каких-то мутных описаний, образов, вещей увиденных и услышанных на улице. Музыка, игры, фильмы – его фантазию могло поджечь всё! Он мог написать о том, как он удачно сходил на толчок! А потом нашёл что-то смешное в том, как висит туалетная бумага.

      – Вы серьёзно? – спросил он.

      – Да, – ответил я. – У него никогда не было чёткого плана, что и как написать. У него была очень нежная и чувственная история влюблённости двух молодых людей, которая заканчивалась очень жёсткой БДСМ сценой. Хотя он никогда не увлекался этой темой. После «Инквизитора» представляется серьёзный интеллектуал и мыслитель, и это в нём тоже есть, если, однако, же, не знать как мы с ним жёстко набухались в первый день нашего знакомства. Он отвергал нормальность в творчестве. Он считал, что это болезнь. Он предпочитал выкладывать на лист бумаги все, что создаст его воспалённый ум. Что-то ушло в стол.