Князь Святослав. «Иду на вы!». Виктор Поротников

за рубаху.

      – Держись от нее подальше, друг мой, – предостерегающе произнес Искусеви. Выражение его лица говорило о том, что он не шутит.

      – В чем дело? Почему? – недоумевал Калокир.

      – Это Малуша, – ответил Искусеви и выразительно повел бровью.

      У Калокира рот открылся сам собой.

      – Малуша?! – изумленно повторил грек. И негромко добавил:

      – Та самая? Наложница Святослава?

      Искусеви покивал головой и потянул посла за собой.

      Калокир еще раз обернулся, но Малуши у столба уже не было. Посол растерянно шарил по толпе глазами, ища ее. Малуша исчезла. «Так вот ты какая, Малуша! – восхищенно думал Калокир, следуя за огнищанином сквозь гудящую толпу. – Искусеви прав, от такой красотки Святослав ни за что не откажется! Наверняка князь дорожит Малушей больше законной супруги».

      Желание вновь увидеть Малушу одолевало Калокира изо дня в день. Это желание терзало его, как неотступная болезнь, как навязчивое видение. Образы прекрасных женщин, виденные Калокиром в прошлом, теперь померкли для него, превратились в ничто перед совершенной прелестью той, которая озарила его улыбкой, как ласковым солнечным лучом, посреди шумного многолюдства торговой площади.

      Искусеви пытался вразумлять Калокира, говоря ему, что пустое это дело подстерегать Малушу на торжище, ибо одну ее Добрыня никуда не отпускает. Если Малуша появилась на торгу в Вышгороде, значит, и Добрыня со своими людьми был где-то неподалеку. Ехать же в гости к Малуше и вовсе опасная затея, можно живым обратно не воротиться.

      Неизвестно, сколько дней продолжались бы терзания Калокира, если бы не эхо грозных событий, докатившееся от Волги до Киева и Вышгорода.

      Глава 3

      Буртасы

      К полудню пешая рать и конные дружины, перевалив через изрезанные оврагами холмы, вышли к руслу наполовину высохшей реки. Святослав остановил войско на отдых. Стояла сушь. На небе не было ни облачка.

      Воины сгрудились у низкого речного берега, черпали мутную желтоватую воду кто шлемом, кто пригоршнями. На белом речном песке алели разбросанные красные щиты русичей. Печенеги в первую очередь поили лошадей, а уж потом пили сами.

      От дозорных прискакал всадник.

      – С восхода валом валят буртасы, многие тыщи конников! – сообщил воин, удерживая на месте горячего скакуна.

      Воеводы переглянулись. Сидевший на песке Святослав проворчал:

      – Ну вот, токмо сапоги снял и опять обуваться!

      – Может, за реку отойдем, княже, – проговорил широкоплечий Икмор. – Ратники изнемогли после трудного перехода, им бы отдышаться.

      – К тому же солнце палит немилосердно, – вставил сивоусый Свенельд, соглашаясь с Икмором.

      – Мы не за тем сюда шли, чтоб за рекой отсиживаться! – Натянув сапоги, Святослав легко вскочил на ноги. – Трубач, дай сигнал к битве!

      Протяжно и хрипло загудел княжеский окованный медью рог.

      – Чего застыли, воеводы? –