Призрак Адора. Том Шервуд

Не просто подкрасить потолки и стены, но и перестелить полы, заменить окна, двери, перебрать печные и каминные колонны, положить на крыше свежую черепицу. Ну и новая мебель, конечно.

      Утром как раз приехал из порта Бариль. Я спросил его, сколько людей можно поставить на эти работы. Он неторопливо посчитал, перечислил, а в самом конце добавил:

      – И ещё, так уж и быть, пришлю с “Дуката” главного в таких делах.

      – Это кто же такой? – заинтересовался я.

      – Клабаутерманн, – понизив таинственно голос, ответил боцман.

      – Не помню, чтобы был такой матрос на корабле, – с удивлением взглянул я на него.

      – Это не матрос. Клабаутерманн – немец, и имя его, если переводить с того же немецкого, означает “конопатчик”. Сам я его не видел, но те, кто видели, говорят, что он маленького роста, в красной рубахе, с короткой и пышной седой бородой. В руке – деревянный большой молоток.

      – И он есть на нашем “Дукате”?

      – Клабаутерманн есть на каждом корабле. Некоторые этого не знают, некоторые знают, но не верят, но когда в трюмах появляется течь, то вдруг раздаётся стук невидимого молотка – это Клабаутерманн спасает корабль. Тут уж не до гаданий – а бегом инструменты в руки – и за дело. А он ведёт матросов в тёмных трюмах, указывает стуком дорожку к пробоине.

      – Так он что же, корабельный домовой?

      – Вот-вот, или домовый корабельник. Уж там, где есть стружка и краска, – он незаменим.

      – И как же ты его переправишь сюда с “Дуката”?

      – Про то сам знаю, – уклончиво ответил Бариль и, спросив позволения, удалился.

      Двенадцать матросов, гремя башмаками, сновали над головой и на лестницах. Они выносили и сваливали во дворе мусор и деревянный хлам. А к обеду – очень своевременно – появился решившийся, но всё ещё дрожащий столяр.

      – Та-ак, – встретил я его достаточно строгим тоном. – Значит, два года тратился лишь на аренду, а остальной доход с мастерской – в свой карман?

      – Верно говорите, мистер Том, правильно, – не стал, к моему удивлению, юлить мастер. – Себе брал денежки, так.

      Он вытащил из-за пазухи тряпицу, развернул её – в ней оказались деньги – и присовокупил ещё какие-то бумаги.

      – Вот здесь я посчитал, за вычетом моего положенного заработка, какой на мне долг, но сейчас могу вернуть только маленькую часть, сами видите, как всё внезапно…

      – Ладно, об этом потом, – проговорил я вдруг севшим голосом. – Как умер старый плотник?

      – Ему стало хуже сразу после вашего отъезда, мистер Том. Он и двух дней не протянул. А отошёл незаметно; ему кушать принесли – а он уже холодный. Я его в хорошем месте похоронил, место выкупил – не поскупился.

      – Ты похоронил?

      – Я сам. Когда прикажете – отвезу на могилку-то. Хорошее место, сами увидите. Сосна сразу за ним, ядрёная, большая, так что ямку ровно между самых корней положили. Да. Всю-то жизнь сосну строгал да пилил, а срок пришёл – сам под сосной-то и лёг. Место дорогое, да как было скупиться-то, ведь всё остальное, считайте, бесплатно.