Морпехи против «белых волков» Гитлера. Владимир Першанин

накладывает в миску жареную свинину с картошкой, подвигает ближе миску с малосольными пупырчатыми огурцами, и пышный пшеничный хлеб нарезан большими ломтями. Ел жадно, как волчонок, разгрызая крепкими зубами кости. Хозяйские дети, то бишь двоюродные братья и сестры, как могли, издевались над бедным родственником:

      – Такому дай волю, он все в доме сожрет!

      – Эй, Славка, чего от тебя псиной воняет?

      – Ты, папаня, больше не сажай его с нами. Вон, третий кусок хлеба тащит.

      А подвыпивший дядька, разозлившись, пошел костерить всю семью Славки.

      – Ты хоть и родня мне, а я вас за людей не считаю. Гришка, отец твой, пьяница и бездельник. Ходите, как оборванцы. Ну, Гришка какой-никакой, а работник в доме. Зачем его мать выгнала? Чтобы пожить вольно, блядовать, как хочет. Тьфу, дура беспросветная.

      Славке стало обидно за мать:

      – Она по две смены работает, и младших в доме трое осталось. Их кормить надо. Какие уж тут блядки.

      Мясо и картошка были съедены, добавки не предлагали. Славка жевал хлеб, а дядька продолжал костерить его семью, особенно мать.

      – Хватит вам, – не выдержал Славка. – Маманя у меня хорошая.

      – Пошел вон, гаденыш, – разозлился дядька, а тетка убрала подальше миску с хорошим хлебом.

      В сарае Славка долго ворочался на дощатых нарах, даже всплакнул от обиды за мать и решил ничего не рассказывать дядьке о намерениях бродяги. Украдет твои деньги – и черт с тобой, может, язык укоротишь.

      В конце лета, когда в основном работы были закончены, дядька накормил племянника супом с чечевицей и велел возвращаться домой.

      – Ты не работаешь, а как червяк ползаешь. Прожираешь больше.

      – Я стараюсь, дядя Кузьма, и от других не отстаю, – пробовал оправдаться Славка. – К вечеру только немного задыхаться начинаю.

      – Ну, вот дома и задыхайся, тут тебе не больница.

      – Как же я домой доберусь. Денег бы дали, дядя Кузьма. Рублей десять или двадцать я все же заработал.

      – Что заработал, все проел. Счетовод нашелся, жалованье себе посчитал по высшему разряду. К плоту прицепишься и доедешь со всеми удобствами.

      – Дай мальчишке хоть харчей на дорогу, – влезла в разговор жена – Что-то ведь он заработал.

      – На суп да кашу без мяса. Ладно, накидай ему в рогожку мелких помидоров, пусть родных порадует. Съел супец? Ну и пошел с богом. Больше не возвращайся, мне с нищетой некогда возиться.

      Вот так впервые по-настоящему обидели мелкого шкета Славу Фатеева. Оплевали, не заплатили, хотя Славка старался и какие-то гроши заработал. Рогожку с полведром недозрелых сплющенных помидоров не взял. Пообещал сквозь зубы:

      – Может, вернусь повидаться… Как бы тебе тошно, дядя Ефрем, не стало.

      До того жалко выглядел низкорослый белобрысый Славка, что дядька лишь отмахнулся и засмеялся. А вот жена его не засмеялась. Суженными от злобы глазами и острым, как клюв, носом, Славка напоминал ее покойника-отца, то бишь Славкиного деда. Тот разбойник был – не приведи Господь.

      А