Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник). Леонид Филатов

жалкие разини,

      Кому – по их словам —

      Он был дороже всех, —

      Пока он тут стоит,

      Один во всей России,

      Рассеянно молчит

      И щурится на снег…

      Мучительнее нет

      На свете наказанья,

      Чем видеть эту смерть

      Как боль свою и грех…

      Он и теперь стоит

      У нас перед глазами,

      Рассеянно молчит

      И щурится на снег…

      Пока еще он жив,

      Пока еще он дышит —

      Окликните его,

      Пусть даже через век!..

      Но будто за стеклом —

      Он окликов не слышит,

      Рассеянно молчит

      И щурится на снег…

      Дантес

      Он был красив как сто чертей,

      Имел любовниц всех мастей,

      Любил животных и детей

      И был со всеми мил…

      Да полно, так ли уж права

      Была жестокая молва,

      Швырнув во след ему слова:

      «Он Пушкина убил!»

      Он навсегда покинул свет,

      И табаком засыпал след,

      И даже плащ сменил на плед,

      Чтоб мир о нем забыл…

      Но где б он ни был – тут и там

      При нем стихал ребячий гам

      И дети спрашивали: «Мам,

      Он Пушкина убил?»

      Как говорится, все течет,

      Любая память есть почет,

      И потому – на кой нам черт

      Гадать, каким он был?..

      Да нам плевать, каким он был,

      Какую музыку любил,

      Какого сорта кофий пил, —

      Он Пушкина убил!

      1977

      Баллада о труде, или Памяти графомана

      Скончался скромный человек

      Без имени и отчества,

      Клиент прилежнейший аптек

      И рыцарь стихотворчества.

      Он от своих булыжных строк

      Желал добиться легкости.

      Была бы смерть задаче впрок —

      И он бы тут же лег костьми.

      Хоть для камней имел Сизиф

      Здоровье не железное.

      Он все ж мечтал сложить из них.

      Большое и полезное.

      Он шел на бой, он шел на риск,

      Он – с животом надорванным —

      Не предъявлял народу иск,

      Что не отмечен орденом.

      Он свято веровал в добро

      И вряд ли бредил славою,

      Когда пудовое перо

      Водил рукою слабою.

      Он все редакции в Москве

      Стихами отоваривал,

      Он приносил стихи в мешке

      И с грохотом вываливал.

      Валялись рифмы по столам,

      Но с примесью гарнирною —

      С гранитной пылью пополам

      И с крошкою гранитною.

      В тот день, когда его мослы

      Отправили на кладбище,

      Все редколлегии Москвы

      Ходили, лбы разгладивши.

      Но труд – хоть был он и не впрок!

      Видать, нуждался в отзвуке —

      И пять его легчайших строк

      Витать остались в воздухе…

      Поэт был нищ и безымян

      И жил, как пес на паперти,

      Но пять пылинок, пять семян

      Оставил