Наемники смерти. Андрей Левицкий

прорезался акцент.

      – Три, – обернулся Данила, останавливаясь.

      Глаза Дона хищно блестели:

      – Полтора, больше точно не дам.

      – Поимей совесть, Дон. Я тебе предлагаю такую вещь! Да ты свой собственный Сектор сделаешь с помощью «черного ящика» и денег на нем заработаешь немерено. Не, за полтора лимона в петлю не полезу. Два с половиной.

      – Два, и больше не торгуюсь, – припечатал Дон.

      Данила, шагнув назад, протянул руку:

      – Идет. Только не пытайся меня кидать, я перестрахуюсь, ты ж меня знаешь. Взорву просто этот ящик, если что.

      – Не напрягай, ловчий. Я скажу, где пройти через Барьер. Узнаю, не поймало ли MAC еще эту женщину, с которой вы должны были туда идти. И заплачу, когда ты вернешься. Даже… да, пожалуй, даже дам тебе аванс. Но не пытайся и ты обмануть меня, Данила Тарасович. Не сдавай информацию в обход меня МАСу и не ищи себе другого хозяина. Будет плохо.

      – У меня нет хозяев, – отрезал Данила. – У меня бывают заказчики.

      – Вольный? Мало вас, вольных наемников, осталось, MAC всех переловило. Хорошо. Пойдем, покажу карту.

      Вслед за хозяином Данила вошел в дом.

      * * *

      Здание Ловчего клуба – бывший подмосковный ДК еще советской постройки – облагородили, как могли, силами ловцов и проводников. Алан Мансуров выпрыгнул из машины, отпустил бойцов (все равно дальше Клуба не уйдут, засядут в первой комнате: карты, пиво, сигареты). Стены здесь были размалеваны граффити, встречались и надписи, и картины, например, мерзейшего вида антропоморфный хамелеон: кожа зеленая, рожа прыщавая, ручищи загребущие, здоровенные, и подпись: «Дон». Любят ловцы Тихого Дона, уважают…

      На фронтоне рисунков нет. Белый фон, черным – некрологи.

      Цыган! Ты был мужиком. Мягкой тебе Глуби!

      Альбинос, 10.10.1990-11.06.2020 – помним.

      Химик, Пригоршня, Курортник, Лабус! Мы верим, что вы живы! Сага еще не кончена!

      Леке и Артур ушли в Глубь. 26.04.2025 Венда! Кто бы ты ни был – живи!

      Прозвища, прозвища, прозвища… Сектор отнимает у человека сначала имя, а потом и жизнь. Шейх с минуту читал некрологи, желая Астрахану сгинуть в Секторе, потом потянул скрипучую дверь и вошел.

      Он пересек первый зал, полутемный, прокуренный, – играла тяжелая музыка, слышались возбужденные голоса – и, кивнув охраннику, попал в кабинет руководства клуба. Здесь на стенах висели графики и старые плакаты, посвященные охоте, видное место над столом директора занимала репродукция «Охотников на привале» Перова. Художник постарался: вместо обычной дичи весьма реалистично намалевал дохлого хамелеона-ежа.

      Директор, толстенький, маленький, глянул на Шейха поверх очков:

      – Задержал?

      – Ушел. – Шейх не любил рассказывать о поражениях.

      – Это плохо. Ну ничего, ты его догонишь. В Секторе и догонишь.

      Шейх не стал переспрашивать – сейчас сам все объяснит, сморчок гражданский. Любит директор бахвалиться своим умом, не столь уж и великим.

      – Потому что, Алан, – поставив ударение в имени неправильно,